...Имя сей звезде Чернобыль

Вот, скажем, кто дал приказ отключить телефон от города Припять? Это же противоречит всем законам. Мы пытаемся сейчас установить: или действовали секретные инструкции — покажите нам их, или то было волевое решение… Это на низовом уровне, а кто на верхушечном, на уровне Кремля дал приказ перекрыть всякую информацию? Известно, что в 3 часа ночи директор АЭС Брюханов звонил в главк. Утром прилетела первая комиссия, министерская. Они увидели огромные масштабы аварии, это уже пошло на уровень Совмина, то есть Рыжков, по закону, должен был утром всё знать. Когда известили Горбачева — не знаю, были слухи, что якобы в 12 дня 26-го. Кто же распорядился сведения засекретить? Сейчас трудно установить, но сделать это надо. Надо поднять протоколы Политбюро, спросить этих господ, которые там заседали, спросить и Президента: какие решения тогда были приняты? Вот такие серьезные вещи, скажем, по политической линии. Наработан огромный материал. На вершинные структуры власти наши эксперты пока не вышли, где-то у подножья пирамиды еще работают. Я вообще боюсь, что будут определенные попытки, — чем выше мы станем выходить, — торпедировать всю нашу работу. А на уровне Киева этих вопросов не решить. Члены нашей независимой адвокатской комиссии встречались с бывшим Председателем Президиума Верховного Совета Украины Валентиной Семеновной Шевченко. Она объясняет: нам давали такие указания, мы не знали подлинных цифр радиации. И вы представляете, она — женщина, мать, стояла на трибуне 1 мая 1986 года, когда полуголые детишки радостно приветствовали нашу родную партию, родное правительство. Щербицкий стоял, стояли эти люди, которые должны были содрогаться от ужаса при виде детей. Они должны были сами уйти и всем сказать, чтобы никто не выходил на демонстрацию, — у них не хватило мужества это сделать.

Теперь открываются многие подробности… Мне показывали кое-какие документы. Например, ЦК Компартии Украины, сознавая все-таки опасность, вроде бы действительно проявил инициативу и хотел вывезти киевских детей в первые дни мая. Ильин и Израэль подписали бумагу, — я сам держал ее в руках, — из которой следует, что нет такой необходимости, поскольку ситуация здесь не угрожает здоровью детей. ЦК Компартии Украины, понимая, что народный гнев не уменьшается, а только возрастает, и что Чернобыль стал очень крупной ставкой в политической борьбе, естественно, всеми силами старается показать, что они не виноваты.

Какова же у политиков мера политической ответственности?

Чернобыльское расследование вскрыло самые неприглядные стороны нашей политической системы, показало ее полную неэффективность, отсутствие отлаженных механизмов четкого автоматического реагирования. Она всегда реагировала только так, как требовало высшее руководство, но соответствовало ли сие закону? Мы сейчас 5-ю годовщину «отметим» и боюсь, что на следующий день после этого, вздохнем и скажем: Бог с ним, сделали, что могли, забудем, и до 10-й годовщины вообще не будет публикаций. Я не за то, чтобы нагнетать, накалять искусственно обстановку в обществе и так много проблем, льется кровь, и, конечно, Чернобыль, в общем-то, отдаляется. Отдаляется во времени, но проблемы не только не исчезают, — они и не убавляются пока.

Более того, например, то, что происходит, происходило в России, я считаю, на уровне тягчайшего преступления против человечности. Российское начальство оказалось еще более реакционным, дремучим, чем даже белорусское и наше украинское, которое возглавлял такой реакционер, как Щербицкий. Не могу понять, как можно столь бесчеловечно относиться к своему народу. В прошлом году я с ужасом узнал, что через 4 года после аварии есть еще села, живущие на пятнах 100 кюри, — это вообще не допустимо, это уничтожение людей, геноцид. Кстати, в беседе, я говорил Борису Николаевичу Ельцину, что необходимо заняться чернобыльской бедой в России. Надо провести и тщательное расследование, посмотреть, почему же бывшее руководство — Воротников, Власов не обращало внимания на такую беду, ничего не предпринимало. В областях же знали, карты были засекречены, лежали в сейфах обкомов, облисполкомов, их надо поднять. Где же ответственность перед народом?!

А. Адамович. Я когда-то разговаривал с академиком В. Легасовым и спросил его: а какая реакция была у Москвы на информацию, которую вы передавали по телефону из Чернобыля. Он сказал: там мало интересовались что, конкретно, происходит, главное было — поторапливание: слушайте, на Западе шумят, так давайте кончайте это! Легасову это казалось странным, если не диким.