Имя – Смерть

– Но мне называли его имя.

– Кто?

– Посредница.. – .

– Ты говорила – посредник.

После паузы Муха сказала:

– Это женщина.

– Это Дана?

Она резко подняла голову:

– Сколько раз ты у нее был?

– Я с ней говорил один раз. Потом заходил еще, когда обыскал ее комнату. И еще раз, перед этим, когда ты в меня стреляла.

– Я?! Я в тебя не стреляла!

– Ври больше.

Иван сходил в прихожую, принес пакет, вытряхнул на стол ночную рубашку:

– Твоя?

– Моя. И что? Я даже не знала, что ты у нее был!

– Ты там жила!

– Да! Но меня в тот день там не было! Она ,в тебя стреляла?!

– Слепая – и стреляла?? – Иван схватил Муху за плечи, приподнял со стула и резко отпустил.

Она вздрогнула, отшатнулась к стене:

– Это не я… Она могла стрелять в тебя по звуку… Она, конечно, слепая, но все чувствует, все замечает. С ней страшно! Она ориентируется лучше, чем мы!

– Почему же она не попала, когда я разбил лампочку? – поинтересовался Иван. – Если она слепая, ей не нужен свет!

– Я ничего не знаю про лампочку! – прошептала она.

– Это была не ты?

– Не я! Ваня, поверь – чем хочешь поклянусь, это была не я!

– Поклянись сестрой.

Муха взглянула на него со странной улыбкой:

– При чем тут она?

– А при чем тут Дана?

– Дана… – Девушка все еще улыбалась. Как-то странно, неестественно улыбалась. – Дана тут как раз при чем. Она мне давала заказы. И она же посадила на иглу Алияшку. То есть все было наоборот.

Сперва она погубила Алию. Потом взялась за меня.

– Алия жива?

– Не знаю.

– Как не знаешь?

– Да так. Дана все обещала узнать, но так и не узнала. Ты-то откуда столько узнал? – Муха снова положила голову на стол. – Я так устала, я вторую ночь не сплю…

– Рассказывай. Выспаться успеешь.

– На том свете?..

– Ну, пойдем ляжем, и ты все расскажешь.

– Пойдем…

Белье им полагалось от хозяина квартиры. Они нашли в стенке две подушки – большую и маленькую, несколько старых, зашитых простынь, вафельные протертые полотенца, два колючих одеяла. Кое-как постелили постель и легли, погасив свет. Иван лежал с краю. Он курил, далеко отводя руку с сигаретой, чтобы искры не попали в постель, и слушал тихий рассказ.

– Это началось год назад, – говорила Муха, прижавшись к его плечу круглой теплой щекой. – Алия училась в своем институте. Хорошо училась. На пятерки… Она была на четвертом курсе. Тебе об этом, наверное, рассказали девчонки?

– Да, Майгуль и Бахыт.

– Они хорошие девчонки, только очень наивные, домашние. – Муха погладила его по руке. – Ни черта они не понимают. Алия их не любила. У нее вообще не было друзей в институте.

– Застенчивая, что ли?

– Да нет. Интересы другие. Более… Разнообразные, что ли? Она всегда была у нас такая. Умненькая, грамотная, развитая… А я вот считалась тупицей.

Серьезно! – Муха тихо засмеялась. – А когда меня упекли в ИТК, папа сказал: «Надо отправить Алию отсюда подальше, чтобы Муха на нее не влияла».

А как я могла на нее влиять, из колонии, ну? А ее все равно отправили учиться в Москву. Не только из-за меня, конечно. А до этого она на химкомбинате работала, лаборантом. Тоже папа устроил.

– За что ты села? – перебил ее Иван.

Муха без тени смущения ответила:

– За воровство.

– Машины угоняла?

– Нет, что ты… – Муха опять засмеялась. – Я тогда еще и машину толком водить не умела.

Ничего не умела, дура дурой была, хотя мне уже двадцать три стукнуло. Я квартиру обокрала у одного знакомого. А тот догадался, кто это сделал, нашел меня, сперва избил, гад, потом в суд подал. Короче, для родителей позор и для Алияшки тоже. Но она меня всегда любила. Больше всех. Я два года отсидела как паинька, потом родила…

– На зоне?

– Ага. – Муха замолчала.

– От кого же? – спросил Иван. Он даже сигарету затушил. – От надзирателя?

Она промолчала.

– Не в свое дело лезу, что ли?

– Не в свое, – отрезала она, но тут же прижалась к нему:

– Дело прошлое, а мне все равно обидно. За свою глупость обидно. Да от солдата родила, из тех, которые КСП охраняли. Я с ним не ради денег или продуктов сошлась и даже не ради наркоты, как другие. Просто от скуки. Скука была зеленая! Ну, кто же мог знать, что я залечу? – Она вздохнула, отвернулась к стене и дальше рассказывала, не глядя на Ивана:

– Родила недоношенного, ребенок умер. Меня хотели за нарушение режима наказать, но потом пересмотрели дело. У меня здоровье после родов пошатнулось, и очень сильно. Кровотечение горловое один раз было. Думали – тубик, но палочки не нашли. Короче, меня по здоровью освободили. Я домой вернулась, а Алияшка давно уже в Москве. Я так гордилась! Ты себе не представляешь! Ну а потом и я собой занялась. Что мне там было делать? Нечего, прямо скажем. Работы нет, не на химкомбинат же идти Мать давно не работает, отец – по неполной неделе на том же комбинате. И то под угрозой сокращения.

Опять же, я сидела, кому нужна такая? Хотела какой-нибудь работы покрасивее, но ничего не нашла.

– Знакомая история, – сказал Иван. – Только я ни от кого не рожал.

– Ты и не сидел.

– И не буду.

– Не зарекайся, – посоветовала Муха и продолжала:

– А у нас шикарная охота на сайгаков. Ты себе не представляешь! Там, правда, меткость не нужна.