Имя Тени – Свет

Так кто же мы? Смотрю на подруг, что сидят в актовом зале консульства. Справа от меня Лида, она уже снова цветет, как роза, не иначе, помощник капитана Сережа приезжал утешать; слева – моя землячка Ольга, рыжий ежик воинственно топорщится; рядом с ней Ирина, я теперь знаю причину затаенной боли на дне ее аквамариновых глаз; крайняя в ряду – Саша, она здесь носит аристократическую фамилию Гутиеррес-дель-Кастильо, а сама родом из глухой украинской деревни, пробивная, она и в Союзе везла бы на своем хребте, как тут везет, лентяя-мужа, двоих деток, свекруху-змею, говорят, за ленточки дом построила, это же сколько надо было, Боже мой, тех ленточек перетаскать; рядом с Сашей – Таня из Витебска, беременная третьим ребенком, молча вытирает слезы: муж ее уже два месяца как на резиновой лодке двинул через Флоридский пролив в Соединенные Штаты, вестей пока нет, может, утонул, а может, свои же перехватили (неизвестно, что хуже); из-за спины чую запах чеснока, это толстуха Зинка, она и здесь, как когда-то в оршанском продмаге, обсчитывает и обвешивает покупательниц, – дома родила от африканца, а потом, глянь, окрутила кубинского мучачо, устроилась; в первом ряду – ветеран кубино-советских брачно-постельных отношений москвичка Данилевская, ей бы с Колумбом плавать: первые совспецы вернулись с Кубы миллионерами – выменивали на продукты, махровые полотенца у неграмотных крестьян бриллианты да золото, и Данилевская времени не теряла, правда, в восьмидесятых «погорела» на таможне (конфискация, ходка в советскую тюрьму, амнистия, возвращение на остров Свободы), сейчас придумала выгоднейший бизнес – возит в Советский Союз на продажу Мелагенин, лекарство от витилиго, его во всем мире одна только Куба и производит, странно, но местная таможня ее не трогает; а вон та черноглазая – новенькая, родом с Кавказа, говорят, одержима идеей отомстить мужу-кубинцу за его секс-приключения в Союзе, ну, в чем-чем, а в этом успех гарантирован.

«Совкубинки» – для консульских, «советские принцессы» – для продавщиц “Cubalse”. Ласточки, что лепят свои гнезда и выводят деток в горах Сьерра-Маэстра, рядом с американской военной базой в Гуантанамо, под пальмовыми крышами Байямо. На Кубе нас около пяти тысяч (половина – дети), в одном только Сантьяго – триста шестьдесят душ, из них, по моим подсчетам, белорусок около сотни, ох, девчатки мои родненькие, и куда нас с вами черт занес, за каким-таким счастьем алмазным? И где наши с вами хлопцы-бульбаши – в Афгане полегли, водка спалила? А были ж они судьбой предназначены именно нам – так почему не встретили, не отыскали? Обидно, девочки. До слез.

Наконец программа «мероприятия» исчерпана: преподаватель-контрактник из университета Ориенте прочитал лекцию про Бориса Пастернака («Это тот, что на Кубе жил, во, «Старик из моря» еще написал, га?» – демонстрирует эрудицию Зинка); председатель суда Сантьяго с приятной улыбкой подтвердила, что наши дети – кубинцы, да-да, кубинцы, а потому будут служить в армии и, если потребуется, защищать революцию с оружием в руках; потом взошла древняя, как Антильская гряда, проблема колбасы, начисто лишенная иронического подтекста: девчата налетали на Линькова, как разъяренные наседки на лисицу, требуя себе права на остатки продуктов, которые не доедают совспецы:

– Жены специалистов и близко нас не подпускают к магазину, что на территории советского поселка, дело доходит до пикетов!

– А все для того, чтобы потом нам же эту жратву втрое дороже продать!

– Вы сами говорили: мы тоже советские гражданки, наши дети есть хотят!

– Вы совсем забыли про Байямо, Гуантанамо, а нас там сорок женщин! Почему бы вам когда-нибудь не приехать посмотреть, как мы живем?

Напрасно, девочки, кричите: Москва слезам не верит. Линьков нервно поглядывает на часы: не перешел ли он ненароком меру сближения с «постоянно проживающими», установленную Генконсульством?

В глубине зала поднялась с места молоденькая россиянка, совсем еще девочка, и рассказала обычную историю: муж привез на Кубу и бросил, свекровь отняла тархету, денег нет, живут с ребенком практически на улице, вернуться на родину не за что.

– Мой муж – военный, я ходила к генералу Эспиноса, командиру армии Ориенте, он только плечами пожал…

Консульские за столом президиума тоже пожимали плечами, а мы молча пустили по кругу мешочек, куда клали, кто сколько мог: по пять, десять песо. По крайней мере, поест сегодня, бедняжка. А билет на самолет в Союз стоит очень дорого… Получив в руки полный мешочек денег, россиянка зарыдала во весь голос.

– Беги отсюда, – говорит мне на улице Таня из Витебска, поправляя платье на довольно большом животе. – Ты еще молодая, начнешь жизнь сначала… может быть…

Наша белорусская «диаспора» сбилась в кучку на автобусной остановке.

– Бросьте, кому мы в Союзе нужны? – кричит Зинка профессионально поставленным голосом торговки. – Замуж кто вас там возьмет, бабы?!

– Я, конечно, в письмах домой приукрашиваю нашу жизнь, – признается Лида.

– Зачем?