Имя Тени – Свет

Вот сейчас приеду я домой, в барак свой на улице Залинейной, он при Брежневе стоял, при Горбачеве стоял и при новых властях, сколько б их не было, стоять будет. Шмотки на мне из Cubalse, в ушах бриллианты – разумеется, фальшивые, но кто про это знает. Соседки аж позеленеют от зависти: «Глянь, Олька с загранки прикатила, вся из себя. Во счастливая! Повезло же бабе. А мы тут болтаемся, как дерьмо в проруби…» – «Ясный пень, – отвечу, – повезло!»

В школе ее считают чудачкой. Зовут ее Андрия Ниевес, “nieve” по-местному – снег. Кубинская Белоснежка, чернокудрявая Снегурочка с глазами, похожими на спелые вишни. Андрия никогда не видела снега. Ей шестнадцать, а она не участвует в групповых секс-забавах на пляже и даже не имеет парня (передача для молодежи по местному телевидению, ведущая беседует с девочкой: «Сколько тебе лет?» – «Двенадцать». – «У тебя уже есть бой-френд?» – «Был. Мы расстались». – «Почему?» – «Из-за родителей. Они считают меня маленькой, а я уже взрослая!» – «Что ты будешь делать, когда встретишь другого парня?» – «Будем любить друг друга на пляже!» Впрочем, в этом, с поправкой на среднеевропейский темперамент, белорусы кубинцев уже догнали и перегнали, так что ты, Андрия, боюсь, нигде не отыщешь снега той чистоты, какую рисуют тебе твои девичьи сны, и когда-нибудь согласишься удовлетвориться теми бумажными кулечками со льдом, подкрашенным дешевым сиропом, которые продаются здесь за пять сентаво). «Скажи, Алесия, люди ведь не могли произойти от обезьян, правда?» Огромные влажные вишни умоляюще глядят на меня из-за каменной решетки соседнего балкона. «А ты как считаешь, Андрия?» – «Нет, не могли, хотя в моем учебнике по марксизму так написано. Я думаю… – она испуганно оглядывается и переходит на шепот, – что людей создал Бог! Я каждый вечер молюсь Святой Марии. Этому меня научила бабушка».

Только Андрии я позволяю нарушать мое одиночество, она же осуществляет мою связь с внешним миром: ездит в Сантьяго за молоком для Карины, водит девочку на осмотры в белый двухэтажный домик семейного врача. Сейчас на Кубе эпидемия гнойного конъюнктивита, и Карине что-то там закапывают в глазки для профилактики. Врач Рауль, классического испанского типа тореадор с тонким, словно лезвие, профилем, посетил меня лично («Как – сеньора живет совсем одна? Без мужчины?!»), искренне готовый предложить свои услуги, и не только медицинские, – пришлось вежливо выставить красавца-доктора за двери.

Второй месяц я не покидаю квартиры в Абель Сантамария. Ирина с Лидой считают, что мое анахоретство связано с желанием не видеть и не слышать, но это не совсем так. Мое занятие, лучше сказать, не-занятие, требует отшельничества и воздержания. Я должна получить ответ на важный вопрос, именно получить, потому что ответы на все вопросы уже существуют, более того – они давно отправлены нам, вот только разум не торопится принимать сообщение. Единственное, что мне необходимо сделать, – это очистить переполненный почтовый ящик, отступить в Ничто, чтобы мог появиться текст, – зашифрованный, но интерпретация снов и знаков, их перевод особого труда не представит. Мне останется понять смысл этих сигналов, которые мною же самой и подаются, а кем же еще, – чтобы, наконец, получить ответ на блюдечке с голубой каемочкой. Вот какой работой-не-работой я занималась в Абель Сантамария, – если бы тогда я была знакома с буддийскими текстами, то знала бы этому точное название: недеяние, но тексты те я прочитаю много лет спустя и буду удивляться неожиданному дежа вю. А пока, сама того не зная, я практиковала подход, который применяется в дзенских монастырях: оставайся один, просто будь в своем теле, от тебя ничего не ждут, ешь, спи, ни о чем не заботься, – имитация материнского лона, не иначе, – о, там мы знали ответы на все вопросы, и снова будем их знать – потом, а сейчас – сейчас все, что мне следует знать, откроется в нужный момент – не раньше! И эта минута, говорила я себе, опуская на ночь деревянные дощечки жалюзи с натянутой на них moscitero38, – эта минута уже близка.