Имя твое - земля (СИ)

— Ну… — начал Малдер. — Мэттью Берк, скорее всего, отделается условным сроком и несколькими часами общественных работ. Мадам Арно сказала, что не станет требовать тюремного заключения, если он пообещает покинуть штат и откажется выдвигать обвинения против вас.

— Вот как? — изумился Калеб.

— Она вам очень благодарна. Вы спасли ее дом. Ее мечту, — сказала Скалли.

— Так что же в итоге? Я… свободен?

— Да. — Малдер кивнул. — Можете идти.

Калеб дернулся, словно и впрямь собирался встать со стула, но тут же опустился обратно.

— Но… куда?

— Идите домой, — с улыбкой предложила Скалли. — По закону особняк — ваша собственность. Но я думаю, вам стоит пообщаться с Аннетт. Уверена, вы с ней непременно найдете общий язык.

***

В свой последний вечер в Новом Орлеане агенты еще раз навестили кондитерскую. В канун Дня благодарения посетителей в ней заметно прибавилось, а хозяйка заведения прямо-таки светилась от счастья. Выпроводив последнего покупателя, она усадила Малдера и Скалли за стол вместе с Калебом и Джейми. Та явно изнемогала от неловкости и поначалу держалась очень скованно. Кажется, она всерьез опасалась, что какое-нибудь лишнее слово или жест спровоцируют вопросы, которые еще больше скомпрометируют ее семью перед Калебом. Но мало-помалу девушка расслабилась. Ни Малдер ни Скалли не собирались заводить разговоров об ее отце. Легко ли в один вечер узнать, что самый близкий для тебя человек водил за нос влюбленную в него женщину, зачал с ней ребенка и отрекся от него, а потом еще и попытался сжечь ее дом?

Сам Калеб, не привыкший к компании, по большей части молчал. Свободно чувствовала себя одна Аннетт. И с первого взгляда было видно, какой теплотой она прониклась к Калебу. «Нет ли в этом чего-то… неправильного? — задумалась Скалли. — Ведь она наверняка видит в нем погибшего сына». Но, в конце концов, какое это имеет значение, если две одинокие души наконец обрели друг друга?

В честь завершения дела Аннетт накрыла поистине королевский стол — с закусками, тарталетками, канапе и вином. Венцом всему, конечно же, стал десерт — огромный торт в два или даже три яруса, оформленный в виде новоорлеанского особняка, подозрительно похожего на дом Берков, каким он был до пожара. Возможно, это была случайность, а может быть, символ. Символ единения, символ дружбы, возродившейся из пепла.

Малдер и Скалли покинули кондитерскую Аннетт далеко за полночь. Их рейс отправлялся рано утром и оставшееся время они решили посвятить еще одной прогулке по ночному городу. Погода все еще оставалась такой же невыносимой, но в воздухе чувствовалась перемена: со дня на день нависшая над Луизианой странная жара отступит, и в Штат пеликанов наконец-то придет запоздавшая — и такая долгожданная — зима. Агенты удобно устроились на той же самой лавочке, где сидели накануне, и молча наслаждались видом на Миссисипи.

Новый Орлеан отражался в ее спокойной воде тысячью искристых, переливающихся огней. Отсветы от небоскребов пронзали гладь реки разноцветными остриями, превращая ее темную ровную поверхность в расцвеченное глянцевое полотно. Вдали, справа, виднелись мосты Кресент-Сити — яркие, сверкающие ослепляющими фонарями, будто огромная рождественская ель. Город словно бахвалился своим благосостоянием, своей мощью, как внезапно разжившийся деньгами бедняк — выставляя напоказ все самое дорогое и новое из того, чем успел обзавестись, и пряча то, что составляло его истинное богатство. Ведь настоящие сокровища таились глубже — во внешне бесхитростных домиках в колониальном стиле, огромных жутковатых поместьях и узких европейских улочках, в кладбищах без могил, усеянных атрибутикой вуду, во всей этой безумной мешанине культур, религий и наречий, слитых в единую — странную и страшную нить американской истории с ее ужасающими и подчас невероятными причудами и поворотами.

Скалли любила восточное побережье и нежно любила Нью-Йорк — пресловутый «плавильный котел» Америки, но только здесь, в Новом Орлеане, ей впервые довелось испытать это уникальное, первобытное, почти звериное чувство — ощущение своих корней, глубинной связи с историей, с родной землей. Чувство, которое живет в каждом из нас где-то очень глубоко, на генетическом уровне, и просыпается лишь в те редкие моменты, когда его что-то будоражит.

Очнувшись от этих мыслей, она бросила быстрый взгляд на напарника. Тот, кажется, тоже был целиком поглощен какими-то своими серьезными размышлениями. Она подтолкнула его локтем. Малдер, вздрогнув, повернулся к ней, и по его губам скользнула легкая улыбка.

— Я все думаю, Скалли… — Он снова посмотрел на реку и глубокомысленно продолжил: — Из чего она сделала колонны?

Какое-то время Скалли только бестолково хлопала глазами, тщетно пытаясь понять, о чем идет речь, и, наконец-то догадавшись, что Малдер говорит ни о чем ином, как о торте мадам Арно, не сдержалась и, запрокинув голову, заливисто расхохоталась.