Имя твоё…

– Удачи! – улыбнувшись в ответ, пожимая руку сержанта, пожелал командир полка. И задержав рукопожатие, добавил: – У райцентра ищи нас… Мы там будем.

Переходя с рыси в галоп и обратно с галопа на рысь, с той скоростью, которую могли позволить усталые кони, добрались до места. Задержавшись у брода, пока лейтенант набирал воды для охлаждения ствола пулемёта, сержант внимательно, с разных точек, осмотрел этот участок местности, определил его особенности. Перед взгорком спешились – на крутой склон коней пришлось вести под уздцы. После подъёма, лейтенант помог сгрузить пулемёт и, по-дружески подмигнув на прощание, ускакал прочь, держа за поводья второго, с опустевшим седлом, коня.

Оставшись один, сержант первым делом оглядел окрестности и оценил, что рельеф местности, как нельзя лучше, подходит для выполнения поставленной перед ним задачи. Поросший кустами взгорок, на котором стоял он, крутым склоном спускался в почти плоскую низину, тянувшуюся к реке, за которой пологим подъёмом, до самого горизонта, лежало перепаханное поле. Левый край этого поля уходил к изгибу реки, угадываемому по зарослям на берегах, а правый заканчивался не то небольшим леском, не то посадкой, вдоль которой спускалась к броду грунтовая дорога. И низина, и брод, и поле за рекой лежали перед пулемётчиком как на ладони.

Осмотревшись, сержант выбрал две огневые позиции. Обе они были скрыты растительностью, обе обеспечивали хороший обзор, обе позволяли вести прицельный огонь в направлении брода. Преимущество одной позиции над другой заключалось лишь в том, что на первой в земле уже было небольшое углубление: оставалось лишь малость поработать лопатой – и пулемётное гнездо готово. Слегка поразмыслив, сержант решил использовать эту позицию как запасную и, не теряя времени, приступил к устройству основной. Вырыв совсем не глубокий окопчик для стрельбы лёжа, подготовил площадку для установки пулемёта, насыпал впереди бруствер. Закончив земляные работы, сержант принялся за сборку пулемёта. Умело, выверенными движениями, установил тело пулемёта на станок, придав ему горизонтальное положение, направил на брод. Затем присоединил щиток и наполнил водой кожух. Заправив ленту, зарядил пулемёт и, прикинув расстояние до переправы, выставил прицел на нужном делении. Подготовив пулемёт к стрельбе, сержант занялся запасной позицией, рассчитывая, что лучше сразу доделать всё необходимое, а уж потом отдохнуть – если конечно получится.

Закончив подготовку позиций и убедившись в надлежащем качестве маскировки, сержант уселся на бровке окопчика, вытянул затёкшие ноги, расслабил натруженные мышцы и сразу ощутил: насколько он измотан и голоден. Сейчас ему, нормально не питавшемуся уже несколько дней, даже чёрствые сухари из пайка казались желанной едой. Но не было у него и осьмушки такого сухаря. Вздохнув и ещё туже затянув ремень, пулемётчик полез в карман за кисетом. То, что кисет был пуст, сержант знал, поэтому, вывернув его наизнанку и бережно вытряхнув оставшиеся крошки махорки на небольшой клочок газеты, принялся тщательно выковыривать застрявшие в швах крупицы. Самокрутка получилась чрезвычайно тощей – такой, что не понятно было чего в ней больше махорки или бумаги. Но всё равно тянул её сержант с большим наслаждением – это был первый его перекур за весь день.

Беспокойство, притуплённое до этого делами и работой, теперь всепоглощающе овладело им. Тревожные мысли о том, насколько трудна поставленная перед ним задача и чем закончится для него предстоящий, явно не равный бой, тяготили сознание. Томительно ожидая исхода, он всё отчётливей осознавал, что возможно именно здесь и сегодня будет решаться его жизнь.

Он ждал. И всё время, пока занимался оборудованием позиций, пока устанавливал пулемёт, пока отдыхал, – посматривал на противоположный берег, на поле за рекой, на дорогу, тянувшуюся к броду, – иногда мельком, иногда внимательно в бинокль. Но там, впереди всё было без изменений и никакого движения не наблюдалось. Уже заметно перевалило за полдень. Время шло. Он ждал. И тихая безмятежность солнечного дня убаюкивала наивной надеждой, что опасения командира полка окажутся напрасными и до заката на этом участке ни чего не произойдёт.

Вначале, где-то вдалеке, возник звук. Сперва слабый и невнятный – этот звук, с каждым мгновением, становился всё сильнее и ближе. Сержант чутко прислушался и определил – рёв моторов. А после, напряжённо всматриваясь вперёд, различил, как на линии горизонта один за другим образовались два нечетких силуэта. Прильнув к биноклю, рассмотрел – по дороге, поднимая за собой неимоверное количество пыли, катились к реке два мотоцикла. «Разведка!» – сообразил сержант. И наведя пулемёт на участок брода, остро ощущая, как нелегко ему будет управиться без второго номера, приготовился к бою.

Все прежние переживания отошли куда-то в сторону, мучительное ожидание уступило место действию. Всё, кроме предстоящего боя, стало лишним, не нужным. Главное сконцентрировалось теперь здесь – у переправы, ограничившись прямоугольным вырезом в щитке пулемёта.