Имя Зверя. Ересиарх. История жизни Франсуа Вийона, или Деяния поэта и убийцы

– Это моя личная идея, мастер Рауль. Думал, не сделать ли что-то такое для нужд моего собрата.

– Вам нет нужды в новом палаческом мече, кум. Последний я выковал для Петра полгода назад. Если он затупился – просто приносите его. Я заточу.

– Спасибо вам, мастер Нотье.

7. Vide Ivra

Ру вызвал их на следующую ночь. Снова черный шартремблан довез их до подземной часовни, снова они бились о стены экипажа, задыхались в мешках, натянутых на голову, спотыкались на каменных ступенях и падали на камни, прежде чем привели их в пыточную камеру. Но на этот раз ждало их нечто гораздо худшее, чем в прошлый раз. Предыдущее представление было отвратительным, страшным и грубым, но то, что Вийон увидал в четырехугольном зале на этот раз, чуть не довело его до обморока.

Едва они встали перед Ру в собачьей маске с ощеренными зубами, едва убийца указал на ложе пыток, как Вийон замер и затрясся, усомнившись в собственном рассудке.

На деревянном столе, беспомощно, будто мешок с салом, почивал с зашитым ртом и веками… плохой толстый торговец из Кагора… Майо! Маленький, никчемный человечек, вес дурных поступков которого в несколько раз превышал вес его толстого, распухшего тела.

Вийон не знал, спит он или бодрствует. Но холодный взгляд Ру заставил его вернуться в мир живых. А потом Петр ухватил его за плечо и потянул к палаческому столу.

На этот раз начали они с «испанского сапожка». Вийон бездумно, словно голем, оживленный магией, затягивал винты, следуя указаниям Петра. Без тени сочувствия вслушивался он во всхлипы Майо и смотрел на слезы, что вместе с кровью вытекали из-под зашитых век. Останавливал окаменевший взгляд на трясущемся от боли брюхе и дрожащих толстых подбородках торговца. Даже не зажмурился, когда дело дошло до растяжения, и у Майо с тихим треском вывернулись из суставов руки. Даже не вздохнул, когда по приказу палача намазал смолою и поджег смешное, крохотное мужское достоинство, скрытое в толстых складках свисающего пуза торговца.

И все это время сознание поэта мучалось двумя вопросами. Знает ли Ру обо всем? И обнаружил ли Майо нечто, что могло навести на след убийцы в маске бешеного пса? А если так, то как его спросить об этом? Как дать ему знак, – думал Вийон, – что я поблизости?

Не было у него никаких идей насчет того, как поступить. Сведения Майо, похищенного и удерживаемого соратниками Ру, были бесценны. И все же Вийон не был уверен, стоит ли так подставляться. Убийца в собачьей маске мог что-то подозревать, а жестокий спектакль, который перед ним разыгрывал мастер Петр и спасенный от петли поэт, мог оказаться просто проверкой, чтобы убедиться, действительно ли помощник палача такой сельский дурачок, каким выглядит.

Как он мог поговорить с истязаемым? У Майо были зашиты глаза – он не мог видеть Вийона. Был у него зашнурован и рот – он не мог говорить. На самом деле оставался еще слух, но поэт изображал дурачка, а потому не мог заговорить напрямую.

А хуже всего было то, что убийца в маске с песьей мордой поглядывал на все это сверху вниз и в немом триумфе!

Когда Петр приказал ему жестом помазать смолой и поджечь руки Майо, Вийон слегка наклонился к уху перекупщика. И тогда Ру дрогнул, повернул голову и внимательно вгляделся в помощника палача.

«Святая Богородица! – охнул про себя Вийон. – Он знает!»

Вийон старательно помазал пальцы и ладони жертвы. Мастер поджег их факелом, а истязаемый заскулил – жутко, ибо почти неслышно из-за зашитого рта. А когда Майо задрожал и замер, Абрревой подошел проверить, не умер ли он. Нащупав пульс, вздохнул с облегчением.

«Сейчас мы закончим с растяжением, – промелькнуло в голове Вийона, – а потом перейдем к страппадо… И когда он повиснет на веревке, то начнет умирать. Тогда Ру прикажет нам идти прочь… И все закончится!»

Он все никак не мог решить, что ему делать. Ему казалось, будто Ру за ним следит, следит за каждым его движением, и когда укрепится в подозрениях, то крикнет своим уродливым помощникам и прикажет разложить поэта на пыточном ложе вместо Майо. Едва лишь он пытался склониться к уху торговца, казалось ему, будто убийца поднимал голову, внимательно к нему присматриваясь. Когда для пробы положил он руку на ноздри перекупщика, чтобы дать тому какой-то слабый знак, Ру выступил на полшага вперед и сложил руки на груди.

Сто повозок чертей! Игра не стоила свеч, а у Вийона была лишь одна жизнь. Иисус Назарянин, что же делать? Какой можно дать ему знак? Какой знак дал бы понять слепому и немому Майо, что Вийон рядом?!

Наконец мастер Петр подошел к стене и отцепил веревку от страппадо. И тогда Вийон уцепился за последнюю, отчаянную мысль, которая пришла ему в голову.

Сперва он расхохотался тупым хриплым смехом, забрызгивая несчастного слюною. Потом подхватил лежащий на шкуре кинжал и подскочил к голове обреченного.

– Оставь, дурак! – прошипел Петр. – Еще прикончишь его до времени!

Вийон не послушался. Быстрым движением сунул кинжал под три толстых, облитых холодным потом подбородка торговца, точно так же, как делал это днем ранее на рынке.