Имитация науки. Полемические заметки

Но ирония ситуации состоит в том, что отрицание объективной истины не может быть проведено последовательно. Таков мой первый тезис. Сама по себе идея субъективности истины содержит в себе неразрешимое противоречие. Поставим простой вопрос: а каков статус утверждения, что всякая истина субъективна? Если быть последовательным, то следует признать, что этот тезис есть субъективная истина, к которой пришел Ю. С. Салин. Но пусть в таком случае он и остается с ней как с неким личным интеллектуальным прозрением. А вот доказывать кому-то, что именно он, Юрий Сергеевич Салин, прав, в таком случае никак невозможно. У каждого истина-то своя. Юрий Сергеевич обладает такой-то субъективной истиной, Иван Иванович – другой, Петр Петрович – третьей, Сидор Сидорович – четвертой и т. д. Сколько людей, столько и истин. И никто никому ничего доказывать не вправе. Доказывать – значит обосновывать истинность чего-либо, демонстрировать с помощью логики и практики, что вещи именно таковы, какими я их вижу и понимаю. Иначе говоря, сама процедура доказательства имеет смысл только в том случае, если признать существование объективной истины. Человек, признающий объективную истину, имеет моральное право использовать процедуру доказательства. Тот же, кто объективную истину отрицает, должен выкинуть за борт и логику, и практику. Его удел – медитация и немота. (Ибо любое изложение своих взглядов явно или неявно претендует на их истинность.) Создавая свои отличающиеся немалыми литературными достоинствами тексты, Юрий Сергеевич пытается доказать, что он прав, т. е. исходит из предпосылки, имплицитно отрицающей тезис доказательства.

Второй мой тезис я сформулирую следующим образом: отрицание объективной истины есть заблуждение. Если заблуждение разделяется многими, оно не перестает быть таковым. Возьмем простейший случай: я смотрю на розу и заявляю, что она красная. Как проверить, прав я или нет? Элементарно: посредством прибора, анализирующего спектр лучей. Если прибор покажет, что длина волны, отражаемой цветком, составляет 0,76 микрона, то это будет означать, что я прав. Именно такова длина волны красного цвета. Ну, а если человек слеп? Это просто означает, что он не ощущает цвет непосредственно. Вообще люди воспринимают электромагнитное излучение в очень узком диапазоне – от 0,4 до 0,76 микрона. Это не стало препятствием для того, чтобы узнать о существовании электромагнитного излучения за пределами видимой части спектра. И чтобы убедиться в том, что такие волны – не порождение фантазии Максвелла, Дирака или какого-нибудь другого физика, достаточно нажать на кнопку пульта управления телевизором. Видим мы выходящий из пульта луч, который запускает процесс включения телевизора? Нет, конечно. Сомневается ли кто-либо, что такой луч объективно, т. е. независимо от меня, существует? Ю. С. Салин, как и я, – небольшой поклонник телевидения, но все-таки иногда ему приходится нажимать на кнопку пульта управления телевизором. Всякий раз, проделывая это, он на практике отрекается от тезиса, который декларирует в теории. Таким образом, хотя люди видят очень мало, этого достаточно, чтобы знать, каков мир на самом деле. Дело не меняется от того, что острота зрения у разных людей различна. Да, слепой не может представить, что такое цвет. Но ведь и зрячий не может вообразить, что такое электромагнитная волна длиной, например, в пять метров. Однако и слепой, и зрячий в состоянии узнать о факте существования такой волны. Да, у некоторых людей есть проблемы с различением цветов. Ну и что? Эти проблемы вполне преодолимы, если дальтонику объяснить, в чем суть его заболевания. Дальтоник, если он не является пациентом психиатрической клиники, в состоянии понять, что он видит цвета неправильно. Для этого не нужно даже теоретического разума. Вполне достаточно житейского рассудка. Каждому из вполне здоровых людей приходится встречаться с иллюзиями восприятия. Так, в жаркую погоду на шоссе видны лужи. Никто не обращает на них ни малейшего внимания. Обычный мираж. Зрение вводит нас в заблуждение. Глаза говорят нам одно, а рассудок – другое. И мы верим рассудку, а не чувствам.

Не меняется положение и тогда, когда люди, смотря на одно и то же, замечают разные стороны предмета. Корректор замечает в тексте ошибки, а человек, который в грамоте не особенно силен, их не замечает. Видят-то они одно и то же: текст. И оба не станут колебаться, если их спросить, на каком языке текст написан, оба скажут одно и то же. Разумеется, разница в восприятии культурно обусловлена: один знает язык в совершенстве, а другой, быть может, на уровне школьной тройки. Но воспринимают они один и тот же объект, разве это не очевидно?