Имитация науки. Полемические заметки

Идейная тенденция, которая пронизывает обе статьи Ю. С. Салина, вполне очевидна: антипрогрессизм. В этой связи я формулирую свой третий тезис: антипрогрессизм есть позиция антигуманная и реакционная. Какой объективный смысл имеют сетования Ю. С. Салина на то, что западный рационализм зиждется на противопоставлении объекта субъекту, а вот восточная мудрость этого раскола не знала? Какой смысл имеет постоянное подчеркивание мудрости первобытного, не испорченного цивилизацией человека в сравнении с познавшим искус науки современником? По какой причине Ю. С. Салин мечет критические стрелы в адрес науки и техники? Это может быть истолковано только одним образом: перед нами – один из бесчисленных вариантов руссоизма, теоретически оформленная мечта о счастливой жизни «простого человека» на лоне природы. Жизни без душных и тесных городов с их дымом и чадом, каждодневной изматывающей суетой, толпами вечно спешащих людей, автомобильными пробками; жизнь без самолетов с их рвущими барабанные перепонки двигателями, без труб, выбрасывающих в чистое небо клубы дыма, без источающих зловоние мусорных свалок. Мне эта мечта очень близка и понятна. Я сам в городе чувствую себя неуютно, истинное наслаждение испытываю только в тайге, где-нибудь на берегу горной речки. Лежишь ночью в палатке и слышишь сонное, умиротворенное бормотание потока, в котором чудится порой человеческий голос; время от времени проносится порыв ветра, поднимая ни с чем не сравнимый лесной шум, где-то далеко-далеко ухает филин. Лепота! Но лежу-то я в палатке из синтетической ткани – легкой, прочной и водонепроницаемой. Снаружи – удочки из углепластика с капроновой леской, свинцовыми грузилами и крючками из высокопрочной стали. А рядом – рюкзак, в котором пара буханок хлеба, несколько банок мясной тушенки, туристический топорик. Добрались мы с друзьями до своего заветного места вертолетом. Так что никуда мы от цивилизации не ушли, более того, именно она и дала нам возможность наслаждаться общением с природой. Это первая часть вопроса, не самая главная. Но есть и вторая часть. Представим себе, что человечество решило отказаться от всех достижений научно-технического прогресса и всерьез решило более не портить природу. Возникает вопрос, на который никто из сторонников Великого Отказа, не может дать ответа: на какую стадию нам надо возвращаться? В те времена, когда не было бензинового двигателя? Или вообще в домашинную эпоху? Или – того круче – к присваивающему хозяйству? Но ведь для любого прежнего стадиального рубежа нас, человеков, слишком много. На обширных территориях планеты продуктивное сельское хозяйство возможно только при условии использования машин. Стоит только от них отказаться, как сразу же пищевые ресурсы человечества резко сократятся. Из ныне живущих семи с лишним миллиардов человек «лишним» людям придется покинуть этот свет. И таких «лишних» наберется не менее шести миллиардов. Но это только в том случае, если будет реализован «мягкий вариант» руссоизма. Если же пойти до конца, т. е. вернуться к присваивающему хозяйству, то в таком случае на Земле сможет прокормиться всего лишь несколько миллионов человек. Т. е. столько, сколько жило до неолитической революции. Если же учесть всю совокупность факторов, то даже меньше. Дело в том, что дикарь с его якобы врожденным экофильским сознанием истребил такие важнейшие ресурсы пищевого белка, как мамонты, шерстистые носороги, пещерные медведи. Само собой разумеется, средняя продолжительность жизни опять будет составлять лет 25–30, а из десяти рожденных детей до взрослого состояния доживут едва ли двое. Руссоисты выносят смертный приговор большей части человечества – вот в чем состоит неафишируемый смысл их социального проекта.

Руссоисты не ставят вопроса о том, кто будет достоин жить в «прекрасном старом мире», но он сам собой вытекает из контекста их рассуждений.

И это сближает руссоизм с идеологией глобализации по-американски. Сторонники такой глобализации делят человечество на две неравные части: на «удачливых», которые имеют право наслаждаться благами жизни, и «отверженных», «изгоев», «неудачников», коим надлежит оставить этот мир. Такую позицию я называю абсолютно и безусловно реакционной.

По своим политическим взглядам Юрий Сергеевич, как и я, – патриот и противник глобализации по-американски. Но его общефилософские воззрения приводят его во враждебный стан.

Таким образом, мои теоретические расхождения с уважаемым оппонентом имеют фундаментальный характер. Это не различие точек зрения внутри одной позиции, а коренная противоположность мировоззренческих принципов.

Марксисты, к которым я себя причисляю, не ограничиваются критикой заблуждений, они ставят вопрос глубже: каков общий корень этих заблуждений, каковы их гносеологические предпосылки?