Имитируя визг

Я поделилась с Катей своими опасениями, и та тут же остудила пыл подруги:

— Фуфлогон твой Жигунов! Ничего он не сделает, вот увидишь!

— У меня такой сумбур в голове, — пожаловалась я ей.

— Ничего страшного, — оптимистично заявила она в ответ. — У тебя всегда были с этим местом немалые проблемы.

— Ну спасибо! — Вместо того чтобы обидеться, я рассмеялась. Наверно, «немалые проблемы» действительно имеют место. Впрочем, вероятнее всего Катя добивалась именно этого — поднятия настроения, а вовсе не обиды. — Ну, на самом деле, Кать, как после всего этого можно… Я даже не знаю, можно ли такое простить? И как вообще на это реагировать?

— Не хочешь — не прощай! — Судя по интонации, Любимова сама не хотела, чтобы Ромка был прощен. — И вообще, хватит о нем! — категорично заявила подруга и сунула мне в руки симпатичную розовую маечку. Батюшки! А я и не заметила, как мы успели пройти целый проход и остановиться возле одной из палаток. — Советую взять. Как раз твой размер. Очень дешево.

— Конечно, дешево! — бесцеремонно встряла продавец-прилипала, которую, кстати говоря, никто ни о чем не спрашивал. — Дешевле, чем у меня, нигде не найдете! Посмотрите еще эту расцветочку… И этот еще фасончик… — посыпалась из спортивной сумки на хрупких девушек куча-мала тряпок.

Тетка рьяно растягивала разнообразные майки и футболки, демонстрируя, что они и на слона влезут — излюбленное, но слегка неадекватное телодвижение всех продавцов одежды, — однако мы-то далеко не слонихи, и нам, наоборот, нужно было посмотреть, не велико ли это будет. Но вопреки всем уговорам показать товар в исходном размере, иначе элементарно не понять, на нас это либо же на мам, продавщица с упертостью осла и с еще большим энтузиазмом растягивала одежки.

Короче, отвлечься от мыслей о Ромке мне все же удалось, но через небольшой промежуток времени пришлось опять на него переключиться. И вот почему.

Когда динамики в сороковой раз пропели свое «люблю тебя, хочу тебя», на сцене стало твориться что-то невообразимое, я даже искренне пожалела, что, исходя из нашего с Катей местоположения, не имею возможности ее видеть.

— Отстань!.. Охрана!.. — пищал вокалист, разбавляя эти слова обильными междометиями и громким пыхтением с всхлипами, будто бы с кем-то дрался.

— Уйди… Уйди… Дай мне!.. Дай я… — в ответ солисту доносился из динамиков… Ромкин голос.

Я дернула подружку за рукав кожаного пиджака. Та прислушалась, после чего у нее вытянулось лицо.

— Вот свинья! — выругалась Катерина. — Когда только нажраться успел, алкаш буйный?

— Он не свинья! И не алкаш! — запротестовало все мое женское существо. — Просто он вправду любит меня!

Словно на крыльях, я полетела долой из прохода на узкую площадку перед сценой, волоча за собой яростно сопротивляющуюся подругу. И вовремя: Жигунов все еще воевал с пацаном за право обладать микрофоном.

— Как не стыдно бить маленьких! — крикнула ему Катька, но Роман не откликнулся. Зато откликнулись ярые фанаты «Заката», которым сильно не понравилось то, что их обожаемого кумира обозвали мелким.

— Пшла отсюда! — донеслось со всех концов.

— Захлопни варежку, мелочь пузатая! — ответила Катька сразу во все эти самые концы.

— Кто не любит наш «Закат», быстрой смерти будет рад! — впарили они ей устрашающего смысла лозунг.

С рифмоплетством у подруги всегда было отлично, так что:

— Лучше вовсе умереть, чем на «закатников» смотреть!

«Мелочь пузатая», возраст которой варьировался от десяти до пятнадцати лет, будучи неспособной простить столь нелестные отзывы в адрес кумиров, кинулась бить мою подружку. Ой, зря они это! Екатерину Михайловну голыми руками не возьмешь. Она и раньше умела постоять за себя, а после того, как прошла в каком-то спортклубе курсы по самообороне, и вовсе стала непобедимой. В своем кругу мы зовем ее Женщина-кошка. Короче, в результате короткой потасовки малолетки разлетелись кто куда с красочными фингалами на лицах и конечностях.

Но я, честно признаться, ничего этого вокруг себя не замечала (это потом мне рассказали очевидцы да и, немного смутившись, сама Катя), так как всем моим вниманием в тот период времени всецело завладел объект на сцене.

Наконец, «закатники» решили, что отдых им не помешает, и, объявив во всеуслышание конкурс «Алло! Мы ищем таланты», уступили лидерство Жигунову, лишь лениво подыгрывая ему на акустической гитаре.

— Я хочу посвятить эту песню, — перед исполнением сообщил экс со сцены, — своей любимой девушке Юле. И пусть она поймет, как сильно я люблю ее, и простит меня. Слова и музыка не знаю чьи, наверно, народные. — Ромка глотнул для храбрости из бутылки, имеющей этикетку со словом «пиво», которую все это время держал в руке, и начал позорить меня на весь город. — Для меня нет тебя-а прекрасней! Но ловлю я твой взор напрасно! — завел он оглушающе громко и постыдно фальшиво. И в самом деле — пьянь. Толпа одобряюще заулюлюкала. Оглядевшись, я подивилась тому, что циркачество Жигунова, едва начавшись, собрало куда больше зрителей, чем часовое выступление «Заката».