Иммигрантские Сказки

– Ей было за пятьдесят, пятьдесят три или четыре, когда она чуть-чуть начала болеть. Но еще раньше Инесс сказала, что они с тем парнем женятся и уезжают в Висконсин – до сих пор не понимаю, дался им тот Висконсин? Дайна после этого отказалась оплачивать ей учебу, но Инесс это, кажется, не огорчило. Ее муж неплохо зарабатывал, из комнаты в Бей Ридж она давно съехала. Второй диплом, вроде, даже защитила, и без проблем, вроде. Дайна – пока они не уехали еще в свой Висконсин – просила дочь оформить продление гринкарты, и та, по-видимому, согласилась, они уже не шли к адвокату, Дайна собрала все документы, Инесс сказала, что все можно сделать по интернету, это будет дешевле, адвокат стоит больше тысячи. Дайна ничего в этом не понимала, но сама видела, как Инесс заполняет анкету матери и просит заменить ей гринкарту на пятилетнюю, она лично видела, как Инесс отправляет эту анкету, и видела надпись Successful, появившуюся на экране после отправки. Инесс сказала, что теперь ей нужно дождаться письма, оно придет в почтовый ящик Дайны, в письме будет дата аудиенции в иммигрейшн, они должны будут обе туда явиться, ее предупредят заранее об этой дате, волноваться не надо, время будет, и Дайна сможет позвонить Инесс, а Инесс приедет из Висконсина и поможет маме получить гринкарту.

– И она… не помогла? – спросила Елена.

Гарри долго молчал, было видно, что он думает, как ответить, разговаривает сам с собой и даже пожимает плечами на какие-то свои внутренние версии.

– Так нельзя сказать… Просто это письмо, которое она должна была получить… Она его не получила.

Письмо, впрочем, скорее всего было отправлено, и почтальон донес его до почтового ящика Дайны. Почему ж нет-то? Донес, и даже бросил внутрь. Вероятнее всего, это случилось, когда Дайна отчаливала убирать огромный особняк на Стейтен Айленде, туда долго ехать, большой домище, уборки дня на три не отрываясь, это были старые, прикормленные клиенты, они нормально платили и давали ночевать во время длительного уборочного забега. У хозяев был большой телевизор, и она посмотрела этот телевизор. Это было осенью, в самом конце того… запомнившегося всем октября. Когда она приехала на уборку, было пасмурно, думала – распогодится на следующий день. Но на следующий день все стало иначе. По телевизору она увидела свой дом, дом, в котором она снимала бейсмент. И поняла, что вернуться туда не сможет. Бейсмент был затоплен, она сказала потом, что рассмотрела даже кое-какие плаваюшие в реках дерьма собственные вещи. Другие дома, поменьше, и вовсе посносило, их части плавали в море вместе с мешками мусора и телами животных. Люди тоже погибли, много. Все это назвали тогда женским прекрасным именем, нежным, словно звон китайского колокольчика. Пострадавшим оказывали посильную помощь, но первых было больше, чем второй. Транспорт не ходил, в городе было объявлено чрезвычайное положение. Хозяева предложили ей остаться у них на несколько дней. По крайней мере, пока не начнет ходить транспорт и не появится электричество. Хозяйский особняк был далеко от прибрежной зоны, им, можно сказать, не досталось.

Она пробыла там какое-то время, ее кормили, она помогала им убираться. По телевизору показывали нечто невообразимое, Дайна думала, что она спит и это ее кошмар. Люди в прибрежной зоне острова, на котором оказалась Дайна, остались без домов, на их полуразрушенных заборах висели их же машины, которые подняло наводнением и забыло опустить. Их яхты – у кого они были – повыносило на берег. Вода оставила за собой обломки досок, ржавых железок, поваленные деревья и снесенные крыши, запчасти автомобилей. У Дайны с собой была та одежда, в которой она приехала, ее фартук и заколки: моющие средства и перчатки она так далеко не брала, у хозяев таких домов есть свои. Также у нее была сумочка. В сумочке был кошелек и зубная щетка, документы она привыкла с собой не брать, у нее никогда их никто не спрашивал. Логичнее оставить их дома, в ящике стола или в боксе для бумаг. Даже если бейсмент не дай боже обворуют, российский паспорт ведь не возьмут? Зачем им сильно просроченный российский паспорт?

Она попала в какой-то момент домой, то есть… ну… в то место. И я этого не застал, – Гарри тяжело вздохнул, – я перед этим долго ее не видел, и после этого тоже долго, в сумме года два-три. Твоя мама тогда…

– Я поняла, – остановила его Елена. Ее мама тогда проходила первую серию химиотерапии, за которой шла вторая, потом что-то еще, а потом много всего.

– Рита тогда очень помогала, она баба-то хорошая.

– Я знаю, пап.

– А Дайну я встретил, может, плюс еще полгодика спустя. Я помнил, что полгода еще не прошли, но должны пройти. Вот что у меня было в голове. Я ходил и знал, что всего полгода назад у меня была жена. И эти полгода что-то значат как цифра. И вот тогда я встретил ее, снова тут. Я сидел курил на вон той лавочке, и она подошла ко мне. И я увидел, что она хромала.

Елена приподняла бровь. В темноте этого видно не было, но Гарри как-то почувствовал, что она ее приподняла.