Immortality

Кровь капала с настенных светильников, лужами собиралась в углублениях в полу, где раньше были прикручены кресла. Торнадо неимоверной силы разметал части их по всему помещению, и то, на котором я спала, оказалось единственным уцелевшим. По периметру окружающих меня стен кровавые разводы стекали неровными дорожками. Самая страшная была на центральной стене. Белое поле экрана выглядело так, словно по нему провели кистью с красной краской, широким мазком рисуя однотонную радугу.

Если бы можно было пятиться ещё дальше, я бы попятилась, ломая спиной стену, чтобы скрыться от этого страшного зрелища. Зрение было затуманено, картинка пока не собиралась. Пока я лишь выхватывала её отдельные фрагменты.

Кровь… Слишком много крови для одного помещения. И слишком много разорванной, вывернутой наизнанку плоти.

Её фрагменты были разбросаны по всей комнате. Внутренности, до сих пор сочившиеся влагой, свисали с изломанных кресел. Ближайший ко мне красный бесформенный кусок щерился белыми обломками зубов, выстроенными в ровный ряд. Меня вырвало густым и сладким, когда я поняла, что вижу перед собой часть человеческих рёбер.

Вытерев тыльной стороной руки рот, я уставилась на тёмный след, оставшийся на бледной коже. Ужас сковал меня: кровь, снова кровь… Из меня только что вышел галлон чьей-то крови.

Я пила кровь. Человеческую кровь.

Я закричала, но теперь уже не от страха, а от отчаянья. То, чего я так боялась и от чего бежала, произошло. Я растерзала четырёх человек. Я питалась от них.

Гул, разбудивший меня, издавали не мусоросборники. Он был в моей голове. Я чувствовала пульсацию, с которой он отдавался во всём теле. Я чувствовала биение своего сердца. Катализатором колоссальной энергии, бушующей внутри меня, стала человеческая кровь. Подгоняемая ядом, она ревела во мне, разрастаясь, и в какой-то момент я поняла, что не выдержу этого, внутренности не справятся, отравленные энергетическим ядом. Я содрогнулась, и меня снова вырвало.

Так повторялось ещё несколько раз. Между приступами, я пыталась вспомнить, что произошло, но в памяти всплывали лишь звуки. Мне казалось, я слышу крики, слышу, как они обрываются. Слышу хруст ломающихся костей и неаппетитный чавкающий звук рвущейся плоти. Единственная картинка, всплывающая в памяти – чьи-то огромные, полные ужаса голубые глаза, и открытый в безмолвном крике рот. Кто был этот человек – я не помнила.

Агония продолжалась долго. Я не могла двинуться с места. Через какое-то время, когда я перестала ощущать внутреннюю пульсацию, а тело больше не содрогалось от рвотных позывов, я попыталась встать на ноги. Подошвы кроссовок скользили по мокрому полу, но, цепляясь за стену, мне кое-как удалось подняться. Это было чертовски сложно, но сделать первый шаг оказалось ещё сложнее. Опираясь на стену, я двинулась вдоль неё, пробираясь к тёмному провалу выхода. Я запретила себе смотреть по сторонам, сфокусировавшись на чёрном прямоугольном пятне. Ноги то и дело обо что-то спотыкались, но чем бы это ни было, я либо переступала, либо отпихивала от себя препятствия.

Лишь оказавшись в коридоре, почувствовав на лице дуновение свежего воздуха, я поняла, что, с того момента, как с моих губ сорвался первый крик, я не дышала. Потому что в ту же секунду, как я сделала первый вдох, внутри меня взорвалась граната. Рот наполнился ядом, перед глазами поплыли красный круги, а ноги сами повернули назад, желая вернуться туда, откуда шел самый божественный запах в мире. Это была смесь самых вкусных ароматов – терпкая, сладкая, волнующая. Шоколад, арахисовое масло, карамель, хорошо прожаренный бекон, стейк на гриле по-аризонски, карри, рисовая лапша с овощами и вся фабрика Вилли Вонки – всё, что я когда-то любила, будучи человеком.

Последним усилием воли я остановила себя, вцепившись руками в дверной косяк. Я почувствовала, как древесина податливо расходится под моими скрюченными пальцами. Я хотела, чтобы она была крепче, как стальной штырь, врытый в землю, за который можно уцепиться во время торнадо.

Моим штырём стало обезглавленное тело, лежащее посередине прохода. И вместо того, чтобы влететь в комнату и вылакать всю оставшуюся в ней кровь, я развернулась на пятках и, зажав нос и рот руками, бросилась прочь.

~*~*~*~*~*~*~*~

Снаружи было утро. Ранее утро. Солнечное, яркое, приветливое – такая редкость в Сиэтле. Инстинкты работали исправно. Я сосредоточилась, чтобы натянуть на себя щит.

Ничего не произошло.

Ничего!

Я не чувствовала знакомого покалывания в кончиках пальцев, не видела лёгкую вибрацию в воздухе, когда оказывалась под ним. Ничего этого не было. Я стояла на залитом солнцем пространстве, сияя брильянтовой крошкой. Залитой кровью брильянтовой крошкой.

Чёртов ангел преисподней из низкопробного ужастика.

Я была сыта. Впервые за почти девяносто лет жизни вампиром я была до тошноты сыта и мой щит не работал.