Император Александр I. Политика, дипломатия

Но скоро узнали, что прежнее вспомогательное прусское войско, бывшее под начальством генерала Йорка, по приглашению русских генералов отделилось от остатков наполеоновой армии и заключило договор с ближайшим русским отрядом. Король был испуган этим слишком быстрым оборотом дела: он был еще окружен французскими войсками, ничего не знал верного относительно намерений России и Австрии. По обычаю, Фридрих-Вильгельм стал играть в двойную игру: перед французами не одобрил соглашения Йорка, послал генерала Клейста сменить его; но императору Александру дал знать, что одобряет поступок Йорка, только явно признать его не может; если император двинет свои войска через Вислу до Одера, то Пруссия готова заключить с ним оборонительный и наступательный союз. 2 (14) января 1813 года князь Сергей Долгорукий доносил фельдмаршалу Кутузову из Кенигсберга о разговоре своем с Йорком. Генерал рассказывал, что король присылал к нему тайно офицера предуведомить его о мерах, какие он временно принужден был принять против него: как скоро он узнает об указе генералу Клейсту арестовать его, то отдался бы под покровительство императора Александра и старался держаться недалеко от прусского войска. Долгорукий тут же доносил, что прусское войско и народ волнуются и негодуют на короля за его уклончивое поведение. Некоторые говорили, что было бы хорошо, если бы французы захватили Фридриха-Вильгельма: тогда войско и народ будут иметь возможность обнаружить всю свою энергию. Долгорукий оканчивал свое донесение словами, что надобно бить железо, пока горячо, пользоваться одушевлением пруссаков.

Король стоял твердо на том, чтобы одному не начинать, и употреблял все средства, чтобы подвинуть Австрию начать вместе: отправленный в Вену, полковник Кнезебек должен был говорить там: «Союз Австрии с Пруссией представляет единственное средство бороться против господства Франции и воспрепятствовать, чтоб Россия при дальнейшем своем победоносном движении не приобрела авторитета в германских и европейских делах, что не может быть выгодно ни для Австрии, ни для Пруссии».

Австрия отклонила союз, выставляя, что не может нарушить союза с Францией; но не хотела исполнять и союзных обязательств в отношении к Наполеону; хотела для этого мира. «Союз наш с Францией, — внушала она Наполеону, — должен быть вечен, как вечны побуждения, к нему поведшие. Не Франции боимся мы, а России; если русские воспротивятся умеренным условиям мира, то не только вспомогательный корпус, все силы нашей монархии обратятся против них. Но всеобщий мир может все исправить и укрепить новую французскую династию. Снова вторгнуться теперь в Россию нельзя, следовательно, война должна вестись во владениях союзников Франции; император Франц обязан перед своими народами не позволять, чтобы она была перенесена на австрийскую почву. Остается Пруссия и герцогство Варшавское: но какая выгода произойдет от совершенного опустошения этих государств? Австрия не даст Франции больше того, что обязана дать по союзному договору». Наполеон спрашивал: «Отчего Австрия не хочет ничего сделать для войны; если денег нет, то я деньги доставлю». «Дело не в деньгах, — отвечали ему, — но в общественном настроении. В. в-ству известно, что очень значительная часть Венгрии населена греками (то есть православными славянами), которые по вере склонны к России; а Россия не упускает ничего для извлечения выгоды из этой склонности. Венгерцы смотрят на русского императора как на покровителя их конституции, а в в. в-стве видят систематическое стремление ее уничтожить». «Ну хорошо, мир так мир!» — сказал Наполеон и предложил условия: он отказывался только от одной Португалии в пользу браганцкого дома и удерживал за собою все остальное; в пользу России он предлагал не объявлять никаких притязаний на области, приобретенные ею по разделам Польши; но из герцогства Варшавского не уступал ни одной деревни и не хотел позволить, чтобы Россия увеличилась на счет своих соседей. Наполеон понимал, как эти условия будут приняты в Вене, и потому требовал, что если они не понравятся, то пусть Австрия остается нейтральной, смотрит спокойно, как он будет разделываться с Россией.