Император Август и его время

Выигрыш этот, однако, отнюдь не спешил к нему в руки. Сенат во главе с находящимся на гребне волны своих политических успехов Цицероном вовсе не торопился предоставить Октавиану командование легионами. Противникам цезарианцев казалось, что одержанная в Мутинской войне победа является их окончательным торжеством, и теперь должно открыто проводить политику поддержки тех сил, которые организовали Мартовские иды. Сторонники Антония в сенате приутихли, и он, наконец-то, к торжеству Цицерона был объявлен «врагом отечества». Гая Кассия утвердили наместником Сирии, и он получил право вести войну против Долабеллы, которого также объявили «врагом отечества» за убийство Требония. В Македонии теперь уже абсолютно законно утвердился Марк Юний Брут. Как пишет Веллей Патеркул, «все, обладающие властью в заморских провинциях, были отданы под контроль Брута и Кассия»[317]. И здесь нельзя не согласиться со следующим утверждением этого историка: «стоило отступить опасности, как симпатии переменились и помпеянская партия воспрянула духом»[318]. Как своеобразный жест в память о Гнее Помпее из Массилии был вызван в Италию его мятежный сын Секст. Ему, уже обретшему пусть и пиратский, но реальный опыт морских сражений, решено было поручить командование римскими военно-морскими силами[319]. А вот главнокомандующим сенатской армией официальным постановлением был назначен Децим Брут. Он же удостоен триумфа за победы в Мутинской войне, к каковым как полководец не имел никакого отношения. Справедливо здесь ядовитое замечание Патеркула, что триумф Децим Брут обрёл за то, что «остался в живых благодаря чужому благодеянию». Октавиан, впрочем, совсем забыт не был. Ему присудили овацию. Скромное вознаграждение! Особенно на фоне вопиюще незаслуженного триумфа сидельца в мутинских укреплениях – Брута.

Такой поворот дел был для молодого Цезаря крайне обиден. Ведь победоносное войско провозгласило императорами трёх военачальников: обоих консулов и его, пропретора[320]. Консулы погибли, значит, право на триумф только у него – Октавиана. А тут на тебе – триумфатором назначен один из убийц божественного Юлия! Более того, Брут волею сената отныне ещё и главнокомандующий! Значит, Октавиан теперь в законном подчинении у того, кому он, согласно своему долгу наследника Цезаря, обязан мстить. Это была уже не просто обида, но оскорбление, забвению и прощению не подлежащие. Октавиан, отдадим должное его хладнокровию, выдержке и благоразумию, умело скрыл свои истинные чувства. Более того, он не отказался от личной встречи с Децимом Брутом и сумел даже неожиданно для того произвести на него благоприятное впечатление. Ранее Брут относился к наследнику Цезаря с понятным недоверием и антипатией.

Отказываться от права на триумф Октавиан тем не менее не собирался. Ведь армия провозгласила его императором! Но на своё обращение к сенату по этому поводу он получил уже откровенно оскорбительный ответ: до триумфа ты не дорос![321] Короче: знай своё место, мальчишка! Мы тебя возвеличили не по возрасту и не по заслугам. Так нам было нужно, пока Антоний был опасен. Опасности нет – ты вновь никто, пусть и зовёшься пропретором. Иллюзий об истинной сути своих отношений с сенатом у Октавиана теперь остаться не могло.

Сенат же, как будто специально стремился подчеркнуть, что к молодому Цезарю он откровенно неблагодарен. При назначении триумфа Дециму Бруту об Октавиане и его войсках было «лишь упомянуто без должного почтения»[322]. Эти слова Тита Ливия подтверждает и Веллей Патеркул, сообщающий, что послы, отправленные к войску Октавиана, получили приказание обращаться к воинам лишь после того, как он будет удалён[323]. Октавиан и эту вопиющую обиду перенёс стоически. Но к чести воинов, они «отказались выслушивать какие бы то ни было распоряжения в отсутствие своего полководца»[324]. Им, кстати, сенат также ухитрился нанести обиду – чувствительную, ибо касалась она денежного вознаграждения за победу в войне. Награду в половинном размере, по сравнению с тем, что было обещано, выплатили только Марсову и IV легионам, солдаты же, самим Октавианом набранные, вообще ничего не получили[325]. А ведь это были в основном ветераны славных походов Гая Юлия Цезаря!