Император-гоблин

В течение первых двух месяцев нового года состоялись суды над принцессой Шеве’ан, лордом Чаваром, герцогом Тетимелем, дач’осмером Убеджаром, мером Шуливаром, мером Бралченаром, мин Нарчанеджен, а также множеством других лиц, замешанных в попытках избавиться от Эдрехасивара VII. Как выяснилось, никто из обвиняемых не участвовал в обоих заговорах, и Майя не знал, что думать: хорошо это или плохо? Следовало ли ему испытывать облегчение? Едва ли, размышлял он. Новые аресты, суды – его бремя становилось все тяжелее. Шеве’ан и Чавар, по-видимому, даже не подозревали о происках аристократов, а сообщники Тетимара, в свою очередь, ничего не знали о готовящейся попытке переворота. Но Майя все же нашел нечто положительное в сложившейся ситуации. После покушения Эшевиса Тетимара он почувствовал, что имеет полное право и даже должен проявить милосердие по отношению к Шеве’ан и Чавару. В конце концов, эти двое искренне считали, что действуют на благо Этувераза, выполняют посмертную волю Варенечибеля IV. Участников «Тетимарского заговора», как его теперь называли, не интересовало благо государства; они видели в императоре лишь досадную помеху на пути к власти.

Публичные казни были ужасны; после них Майе долго снились кошмары. Он наотрез отказался принуждать сестер Эшевиса Тетимара присутствовать на казни отца и брата, хотя некоторые члены правительства считали это обязательным. Девочки не были виноваты в том, что появились на свет в семье изменников. Майя считал, что жестокость с его стороны лишь усилит неприязнь, которую они, скорее всего, уже испытывали к нему. В глубине души он даже гордился тем, что у него хватило смелости бросить вызов своим советникам. Еще до завершения судебного процесса он отправил сестер Тетимара в поместье князя Орчениса. Они отбыли на борту воздушного корабля «Преданность Лохайсо», чье название показалось Майе символичным. Преданность Орчениса оказалась незыблемой, как горы, среди которых находился его дом. Едва войдя в приемный зал императора, он предложил совершить реветворан. Майя, глядя в суровое лицо князя, слушая его бесстрастный голос, подумал, что он покончит с собой, если ему прикажут, и даже сочтет это справедливым наказанием за свои ошибки.

Орченис не знал о кознях семьи Тетимада. Из его слов Майя понял, что в его присутствии заговорщики не распространялись о своих претензиях к императору, не критиковали его. Майя познакомился с супругой князя – милой, но робкой и бесцветной женщиной, которая явно очень любила мужа. Неясно было, симпатизировала она политическим взглядам брата и отца или нет. Ей тоже ничего не рассказывали.

Устроив судьбу сестер Тетимара, Майя должен был решить, как поступить с аристократами, возглавлявшими неудачный государственный переворот. С Чаваром было сравнительно легко. У клана Чавада имелось поместье в княжестве Ту-Атамар, между рекой Тетара и границей княжества Ту-Тетар. Виконт Чавель предоставил это поместье в распоряжение императора и взял на себя ответственность за содержание и охрану брата.

Майя сделал все, что было в его силах, чтобы предотвратить падение дома Чавада. Он искренне считал, что Чавар, вдовец, мало общавшийся с сыном и братом, не посвящал родных в свои намерения. Виконт Чавель прибыл ко двору через несколько дней после ареста лорд-канцлера и предложил совершить ритуальное самоубийство – о чем, кстати, сам Чавар даже не заикнулся. Виконт заявил, что поступок брата явился для него полной неожиданностью. Нуревиса тоже освободили от подозрений: если бы он участвовал в заговоре, не возникло бы необходимости в драматическом похищении императора из Алкетмерета. Майе просто устроили бы засаду однажды вечером по дороге из апартаментов Чавада.

Виконт Чавель и Нуревис избежали ареста, но Майя не мог отменить наказание, предусмотренное законом для семьи предателя. Недвижимое имущество Чавара было конфисковано, и клан Чавада превратился в мелких помещиков, вроде Нелада, Данивада и прочих. А у Нуревиса вообще ничего не осталось, поскольку он не являлся наследником своего дяди, виконта.

Когда Майя отговорил виконта Чавеля от реветворана, тот выразил желание остаться при дворе, чтобы император имел возможность, как он выразился, присматривать за ним. Судя по всему, сама идея свержения законного правителя вызывала у него отвращение. Майя отказался и от этого предложения; виконт Чавель, рассыпавшись в благодарностях, удалился и приступил к долгому, трудоемкому и болезненному процессу освобождения дворцовых покоев Чавада. Большая часть обстановки отправилась в один из аукционных домов Кето, и Майя надеялся, что мебель раскупят те самые торговцы-гоблины, которых так презирал Чавар.