Император и ребе, том 2

Трясясь в бедненьком фаэтончике по немощеной дороге, Алтерка «твердо решил», что в Устье даже не заедет. Вместо этого, не сходя с потертого кожаного сиденья, передаст пачку рукописей первому же слуге, которого встретит у ворот этой «еврейской монархии», и сразу же велит поворачивать назад.

Бричка не успела проехать по шляху и нескольких верст, как ей навстречу попалась роскошная карета, запряженная тремя белыми лошадьми на шпиц. Четырехугольный красный колпак кучера был украшен павлиньими перьями. А вместе с ним на кельне сидел лакей в ливрее, украшенной золотыми лентами. Кроме того, впереди кареты скакал трубач, а позади кареты — еще один всадник.

Алтерка удивился такому роскошному выезду в столь бедной местности. Карета была пуста. Едет, наверное, забрать какого-то барина со станции в Пропойске. Это тебе не еврейские гости, которых заставляют подолгу сидеть на постоялом дворе и даже не утруждают себя ответить на письмо…

Еврейский извозчик придержал свою лошадку, чтобы пропустить эту княжескую карету, и Алтерка почувствовал себя маленьким и ничтожным в своей потертой бричке. Он даже спрятал лицо в воротник пальто, чтобы чужие кучер и лакей не заметили его в его убогости… Но неожиданно великолепная упряжка остановилась вместе с сопровождавшими ее всадниками, и Алтерка услышал, как иноверец откуда-то сверху сказал, обращаясь к нему:

— Паныч! Ведь эта карета — для вас…

Алтерка выглянул из воротника — это была долгожданная «эстафета»! Тот самый верховой иноверец, которого владелец постоялого двора вчера отправил с письмом для реб Йегошуа Цейтлина, теперь ехал позади кареты и узнал гостя.

С большим почетом Алтерку пересадили в роскошную карету. Его багаж переносили так осторожно, словно тот был стеклянным. С торжественными звуками трубы карета развернулась: «Тру-ту-ту! Знайте, Алтерка едет в Устье!»

Обиженный Алтерка вдруг почувствовал себя праведником Мордехаем из книги Эстер, после того, как тот постился, посыпая голову пеплом, а потом снял с себя рубище… В первый момент Алтерка просто не знал, что делать со столь неожиданно обрушившимся на него величием: как держать голову, какую мину изобразить на лице. Но он быстро нашелся. Полузакрыв глаза и надув губы, он словно только и ждал возможности показать лакею и кучеру свое прирожденное барство.

Через час роскошная карета свернула с главной дороги и, сопровождаемая ревом трубы, поехала по аллее, обсаженной с обеих сторон белоствольными березами со светло-зелеными, как это бывает в начале лета, листьями. Чем дальше она ехала по этому живому коридору, тем веселее и зеленее становились окрестности. Поля были обработаны, хатенки крестьян выглядели почище и поновее, с соломенными крышами толщиной в аршин.

— Чье это?.. — по-барски равнодушно спросил Алтерка, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Все это принадлежит пану Йоше Цейтлину! — коротко и почтительно отбарабанил лакей.

Намного разговорчивее оказался кучер с павлиньими перьями на колпаке. Указывая рукоятью кнута то направо, то налево, он поминутно давал «панычу» разъяснения, что, мол, этот ячмень на посев пан Йоша выписал из «Англики». Лучший ячмень во всей Белоруссии. А вон та гречиха — всем гречихам гречиха! Пан Йоша получил за нее благодарственное письмо из самого Петербурга. А здесь, в этих хатках у самого Сожа, живут крепостные рыбаки пана Йоши. Эти хатки сделаны так, чтобы во время наводнений их легко можно было разобрать и перевезти подальше от берега. Там, на холмах, — ветряная мельница пана Йоши. Самая большая мельница во всей округе. До двух сотен мешков муки можно на ней намолоть за день. Конечно, когда Бог дает достаточно воды для запруды…

Довольно долго Алтерка с любопытством слушал грубоватую мужицкую болтовню кучера, хваставшегося великим богатством и преуспеянием «своего» пана. И действительно, такого выхоленного хозяйства Алтерке не приходилось видеть даже на Украине. А ведь там земля жирнее, а солнце — жарче. Ни один арендатор на свете не делает таких вещей для своего помещика. Такое может сделать только опытный и образованный землевладелец для себя самого. Да, покойный дедушка реб Нота не раз рассказывал, что реб Йегошуа Цейтлин, может быть, единственный еврей во всей России, владеющий девятью сотнями крепостных душ со всей сопутствующей недвижимостью. Граф Мордвинов уступил ему все это за хорошие деньги еще во время Екатерины. С разрешения императрицы, конечно… Но какой может быть интерес у такого богатого еврея якшаться с грубыми мужиками и заниматься земледелием? Выписывать ячмень из «Англики», «бульбу» — из Германии, строить рыбачьи домики, которые можно, когда надо, разобрать?.. Какой странный еврей! И в то же самое время, как рассказывают, он держит у себя целую «академию» с еврейскими учеными: синагога, большая библиотека, кунсткамера с редкими и удивительными вещами… Это он уже подражает Петру Великому… Тот в свое время основал такую кунсткамеру в Петербурге. И «пану Йоше» тоже захотелось…