Император и ребе, том 2

Чтобы положить этому конец, Эстерка начала разговор, хотя ее хриплый голос и выражение лица совсем не соответствовали произносимым словам.

— Скажи-ка, — прервала она шаловливый разговор Алтерки с Кройнделе, — ты хорошо устроился? Я имею в виду после смерти деда. Твое наследство, твои средства…

— Очень хорошо, — ответил Алтерка с некоторым неудовольствием. — Мой второй дед, реб Мордехай, твой отец, успешный деловой человек. Он все взял на себя. Ни копейка даром не пропадает. Он не так щедр, как был дед реб Нота. Он все твердо держит в руках. Ах! Он так похож на тебя, мамка, этот мой дед реб Мордехай…

— На меня? — скроила недовольную мину Эстерка. — Я когда-нибудь что-нибудь для тебя жалела?

— Я не о том! — рассмеялся ее единственный сын. — Я имею в виду характер. Часто, мамка, когда ты смотришь на меня, мне кажется, что это смотрит дед реб Мордехай. До странности похоже. Если бы не седые брови, не борода…

— Я знаю, отец постарел. Очень постарел.

— Дай Бог всем дедам так стареть! Он ведет самые большие коммерческие дела. Вхож в морское министерство. И все это — с парой дюжин русских слов. Поразительный еврей!

Эстерка оглянулась на Кройндл и уже тише спросила:

— Ну, а с тобой он совсем не разговаривает? Не беспокоится о тебе?

— А о чем ему со мной разговаривать? И что за беспокойство ты имеешь в виду?

— Ну, тебе ведь уже время жениться.

Алтерка посмотрел своими узкими смеющимися глазами на мать:

— Ах, э-это? Ха-ха!

— Что тут смешного?

— До этого еще далеко.

— Далеко? Конечно. Ты, наверное, из тех, кто любит, чтобы другие за них женились…

— Что значит: другие — за меня?

— Чтобы другие женились и несли ярмо, а ты бы соблазнял их жен…

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Алтерка. — Вот такой, мамка, я тебя люблю!

2

Она посмотрела на него с удивлением. Ее сынок не только не обиделся на такой упрек, но и воспринял его как комплимент, повеселел и даже попытался схватить мать за руку и поцеловать ее. Однако она отдернула руку и только укоризненно пробормотала:

— Ты так… так похож на своего отца.

— А? — Алтерка разочарованно уселся на свое место. — На моего отца?

Чтобы окончательно охладить его, Эстерка с кислой улыбкой спросила:

— А что произошло у реб Йегошуа Цейтлина в Устье? Раз уж мы говорим о таких вещах…

Алтерка бросил взгляд на сиротку и нахмурился:

— Ты, наверное, и сама знаешь…

— Знаю, но не до конца. Только догадываюсь. Реб Йегошуа Цейтлин написал мне письмо. Уже два года назад. Он извинился передо мной за то, что ему пришлось повести себя подобным образом…

— Пришлось? — лицо Алтерки налилось кровью. — Какой святоша! Настоящий иезуит! Кто просил его совать свой нос в чужие дела?

— Но это произошло у него в доме!.. С его крепостной! На следующий же день после того, как ты приехал к нему в гости…

Она процедила это сквозь зубы с особенным выражением. Ее глаза сверкнули синим огнем. Казалось, Эстерка была довольна, что нашла наконец слабое место своего разгульного сынка и могла теперь хоть немного рассчитаться с ним за те напрасные страдания, которые его приезд причинил ей, и за его неподобающее поведение за столом.

Он побледнел и указал взглядом на малышку Кройндл:

— Я удивлен, что ты разговариваешь о таких вещах. Нашла время! Ребенок за столом, а ты…

— Так теперь уже все-таки ребенок? — переспросила Эстерка. — Ну, коли так… меня действительно удивляет, что ты ведешь себя подобным образом.

— Как я себя веду?

— Хочешь, чтобы я сказала? Хорошо! Кройнделе, золотко мое! — вдруг обратилась она к сиротке. — Ваше та гувернант![267] Мне надо тут кое о чем поговорить с этим «дядей».

— В этом нет необходимости! — поднялся из-за стола Алтерка, стряхивая крошки со своего сбившегося галстука. — И так все ясно.

Однако Эстерка была настроена решительно:

— Иди, иди, Кройнделе, золотко мое!

А когда малышка вышла, на обиженном лице Алтерки снова заиграла двусмысленная улыбочка:

— Да ты ведь на самом деле ревнуешь, дорогая мама! Не ожидал. Спасибо хотя бы за это! Я думал, что ты уже совсем меня ненавидишь. Дай мне хоть сейчас свою руку. Я хочу ее за это расцеловать. Я хочу…

На этот раз Эстерка не отняла руку и позволила чмокать ее, сколько ему заблагорассудится. Она нашла точку опоры и теперь чувствовала себя уверенно.

Такое решительное поведение возымело действие. Оно развеяло тяжелое настроение, царившее за столом, и отвлекло нечистое любопытство Алтерки от сиротки. Эстерка дала ему понять, что здесь стоят на страже точно так же, как у реб Йегошуа Цейтлина в Устье. И его петербургские штучки здесь не сработают…