Император и шут

— Антропофаги связали тебя или посадили в клетку?

Разумеется, столь примитивные способы удержания пленника не годились для гоблина, знающего слово.

— Клетка, — осклабился Маленький Цыпленок. — Я один, второй день отдыхал, потом ушел. Джунгли на дождевой стороне острова непролазные... Женщину с собой забрал, чтобы еду стряпала.

Уродливая желто-зеленая физиономия, впрочем как и любая другая, была для Рэпа открытой книгой.

— Как ее звали?

— Язык ломать, нужно очень, — излишне поспешно отозвался Цыпленок. — Женщина, и все тут; я говорил — она делала.

— Нравилось ли ей это?

— Счастливой казалась, — пожал плечами гоблин. — Один, два дня прошло, она говорит «не убегу». Ну, я больше на ночь ее не связывал. — Самодовольно прищурившись, Цыпленочек похвастался: — Я сильный, хорош для нее!

Пока Рэп оставался матросом в Дартинге, гоблин скрывался в ногидских джунглях, дожидаясь, пока заживет рана; за ним заботливо ухаживала украденная им девушка. Но о многом Маленький Цыпленок старательно умалчивал.

— А потом ты уплыл и бросил ее, — укорил его Рэп.

— Не так, — замотал головой гоблин. — Нашел сухое дерево. Валялось. Взял, поплыл на другой остров. Женщина знала еще один импский форт на седьмом острове; шесть понадобилось переплыть.

Так что когда гоблин решил продолжить поиски своей судьбы, она пошла вместе с ним. И о чувствах девушки гоблин не лгал, она действительно влюбилась в своего похитителя. Видимо, собратья относились к ней хуже, чем гоблин. Она не учла одного — гоблины заботливы лишь к тому, кто полезен. Вдруг Рэпу ударила в голову догадка — не заронила ли эта людоедка в сердце гоблина чувство, похожее на любовь. Рэп едва удержался от желания поиздеваться над ним по этому поводу.

— Сильное течение, — продолжал повествование Маленький Цыпленок. — Потом — большая буря.

— Мне очень жаль слышать это, — посочувствовал Рэп. Его изумила искренняя печаль, просочившаяся из-под тщательно натянутой маски безразличия. Не будь фавн магом, он бы вряд ли смог понять гоблина.

«Влюбленный гоблин! Как это странно», — ахнул Рэп.

Рассказывать гоблин был не мастак, да и говорить особенно-то было нечего. Калкор на «Кровавой волне» спешил на запад и в проливе Дир наткнулся на полумертвого Маленького Цыпленка, оседлавшего бревно. Странное совпадение объяснялось лишь работой волшебных слов, имевшихся как у Калкора, так и у гоблина. Пират, должно быть, узрел в этой случайности перст судьбы, так как он знал о трех видениях в магическом окне. Возможно, именно тогда ему пришла в голову безумная мысль съездить в Хаб.

— Так вот когда он стал колдуном, — протянул Рэп. — Он выудил из тебя слово силы?

— Что ты понимаешь в гоблинах! Твои предположения — пальцем в небо! — вспыхнув от оскорбления до оливкового цвета, выкрикнул Маленький Цыпленок. — Он уже был колдуном. Мое слово ему было не нужно.

Откровение гоблина порадовало фавна — волшебное слово Цыпленочек получил непосредственно от феери. Пока это слово осталось неразделенным. Сильное слово.

Дождь настойчиво барабанил по крыше сарая, просачиваясь в каждую щель и падая вниз редкими, тяжелыми каплями. На всякий случай Рэп еще раз осмотрел особняк магическим зрением. Калкор, закончив развлекаться, по-видимому, снова уснул. Рядом с пиратом, уткнувшись в подушку, лежала женщина, ее плечи вздрагивали от рыданий, но громко плакать она не смела. Занимался новый день, и обитатели посольства постепенно начинали шевелиться. Утренняя промозглая сырость могла не понравиться даже джотуннам, и кто-нибудь сообразил бы разжечь камины. Рэпу нужно было торопиться.

Потягиваясь, Маленький Цыпленок задал вопрос, который, видимо, давно его мучил:

— Почему ты согласился? Я видел, ты не хотел, а чары он на тебя не напускал.

— Как сказать, — поморщился Рэп.

Конечно, справиться с фавном точно так же, как с регентом, Калкор при своем умении мог бы без особого труда, но это значило играть самому с собой же, а тан задумал совсем иное развлечение.

— Как же, как? — допытывался гоблин. — Ты упрямей медведицы, Плоский Нос. Я знаю.

Несмотря на владевшую им ярость и мрачную целеустремленность, Рэп невольно усмехнулся, вспомнив ужасные долгие недели лесных странствий. Теперь, став магом, он оглядывался на невинность юности с чем-то вроде ностальгии.

— Ну, спасибо, Маленький Цыпленок, — поблагодарил он гоблина. — Помнишь Гатмора?

— Тот, кто взял нас на галеру? Джотунн, — кивнул гоблин. В седом сумраке дождливого утра его фигура казалась серой глыбой.

— Он был добрым малым. Он не бросил меня в беде и поехал со мной в Хаб.

Ромбовидные глаза понимающе распахнулись, и гоблин повторил:

— Добрый малый... Что вчера Калкор бросил в тебя?

Рэп содрогнулся и с трудом ответил:

— Его сердце. Оно еще билось.

Даже на гоблина выдумка Калкора произвела впечатление — он умок и только головой покачивал.

— Плохой способ убивать человека. Бесчестный, — выразил гоблин свои собственные представления о методах умерщвления людей.

— Я должен убить Калкора! — процедил Рэп сквозь зубы. Ярость джотунна вновь оттеснила фавна вспышкой яркого пламени. Кулаки Рэпа сжались сами собой.