Император Юлиан

Юлиан Август

15 июня

По мнению Мастары, что бы я ни предпринял, мне угрожает большая опасность. Я приносил жертвы богам вчера и нынче утром, но никаких знамений нет, боги молчат. Я больше часа молился Гелиосу и смотрел ему в глаза, пока не ослеп, - тщетно. Я оскорбил его, но чем? Не могу поверить, что, возроптав на бога войны, я восстановил против себя всех олимпийцев. Кто еще так ревностно служил им?

* * *

Невитта сообщил мне, что солдаты из Азии уже поговаривают о моем преемнике, который их "спасет", но, по-видимому, популярной кандидатуры на мое место еще не найдено. Виктора они слушают, но не любят. Аринфея? В императоры? Нет, немыслимо, даже его мальчики и те восстанут против этого. Салютий? Он мне верен, и все же… Да что это? Я становлюсь ничуть не лучше Констанция: мне кажется, что со всех сторон меня окружает измена. Впервые я стал бояться удара кинжалом в ночи. Теперь Каллист спит на земле у моей кровати, а немой не смыкает глаз всю ночь и наблюдает, не появится ли на пороге моей палатки чья-нибудь тень? Я не мог себе представить, что дойду до такого. Смерти в бою я не боялся, но никогда не думал, что буду бояться подосланного убийцы. И тем не менее это так. Я думаю об этом все время, с трудом засыпаю, а когда это удается, мне снится смерть - внезапная, страшная, насильственная. Что со мной случилось?

На столике возле кровати лежат трагедии Эсхила. Только что я взял их, открыл наугад и прочитал: "Соберись же с духом. Страдания, достигнув высшей точки, не длятся долго". Итак, я достиг ее. Будет ли избавление от страданий быстрым или медленным?

Почти весь вечер со мною сидели Приск и Максим. Мы говорили о философии. О нашем положении никто не упоминал, и на время я забыл, что боги меня оставили. А почему, собственно, мне пришла в голову такая мысль, неужели только из-за того, что персы выжгли все вокруг, или из-за предательства Прокопия, которое оказалось таким неожиданным? Хотя наше положение не так плачевно, как мне представляется, мои мрачные предчувствия суть сами по себе знамение богов.

Когда Приск собрался уходить, Максим хотел остаться, но я не позволил, сославшись на усталость. Я подозреваю даже его: а вдруг он в сговоре с Виктором? Все знают, каким влиянием на меня он пользуется, а ведь его можно купить, лишь бы цена была сходной… Да что это я, совсем с ума схожу? Кто-кто, а Максим должен быть мне верен. Другого ему не остается - без меня бы галилеяне живо сняли ему голову с плеч. Прекрати, Юлиан, или скоро ты сойдешь с ума и уподобишься тем императорам, которые не могли наслаждаться кратким днем жизни из-за страха перед бесконечной ночью смерти. Я все еще жив, все еще победитель Персии.

Завтра мы отправляемся домой. Я отдал этот приказ на закате. Солдаты встретили его приветственными кликами. Они не подозревают, сколько нам еще идти отсюда до Кордуэна. У них одна радость: мы уходим из Персии! А я знаю одно: богиня Кибела открыла, что во мне возродился Александр Великий, но я не сумел быть достойным ни ее, ни Александра. Он - вновь призрак, ая - ничто.

Мне следовало согласиться на мир, предложенный Шапуром. Теперь, когда мы уходим, таких выгодных условий уже не получить.

Приск: Казалось бы, я хорошо знал Юлиана, но даже я не догадывался, что он находится в таком отчаянии. Надломленный человек, который нервно набрасывал эти строчки, и гордый, смеющийся полководец, у которого мы с Максимом в те дни часто ужинали, - совершенно разные личности. Мы, естественно, понимали, что он нервничает, но Юлиан и виду не подавал, как велик в нем страх насильственной смерти. Время от времени он лишь отпускал шуточки о своем возможном преемнике и сказал однажды, что из христиан предпочел бы видеть на этом месте Виктора - тогда через год после его коронации эллинская вера получила бы миллионы новых приверженцев. Но кроме этого - ничего. Юлиан был такой же, как всегда. Он быстро и много, захлебываясь, говорил - мы засиживались до поздней ночи, так как он спорил со мной о смысле тех или иных высказываний Платона, цитировал по памяти классиков и подтрунивал над Максимом, который был полным профаном в литературе и философии. Этот великий маг, всегда общавшийся непосредственно с богами, не снисходил до чтения догадок о том, что ему было доподлинно известно.

15 июня Юлиан отдал приказ двигаться на север вдоль Тигра в Кордуэн и Армению. Поход подходил к концу, и даже Хормизд наконец понял: персидским царем ему не бывать.