Император. Книга четвертая. Александр

В один день я понял, что ни дружбы, ни любви не существует. Никому в этом мире нельзя доверять. Любовь – иллюзия для глупых романтиков. Дружба – льстивое прикрытие предательства. С той поры я не верю никому. А вы наивно полагаете, что вас, дорогой мой, окружают благодетели? Задайте себе вопрос: кому вы нужны, по большому счёту? Кому? Мне неприятно говорить вам это в лицо, но пока, дорогой мой, вы из себя ничего не представляете, а посему – опасны. Вас могут сделать орудием преступления. Да. Не смотрите на меня так наивно. И вы поддадитесь на уговоры, и вы совершите преступление, а потом о вас вытрут ноги.

– Я предан вам, государь, на то у меня есть дворянская честь.

– Красиво сказано, – согласно кивнул император. – А теперь, дорогой мой Добров, отправляйтесь под арест. Даю вам десять суток. И передайте мой приказ коменданту: трое суток – в одиночной камере. Поразмышляйте о дружбе, любви, вере, присяге…

* * *

– Рад вас видеть вновь, – встретил меня комендант Долгоруков. – А где ваш конвой?

– Император мне доверяет. Отправил без конвоя.

– Надолго в наши пенаты?

– Десять суток, из них трое – в одиночной камере.

– С одиночными камерами не так все просто. У меня даже карцеры забиты под завязку.

– Император приказал мне три дня размышлять в одиночестве.

– Попробую устроить вам одиночество.

– А откуда столько арестованных? – поинтересовался я.

– Не все они арестованные, – с тяжёлым вздохом объяснил Долгоруков. – У меня есть интересные данные. Вот, сейчас я вам их зачитаю. – Комендант покопался в ящичках секретера и достал папку с бумагами, нашёл нужный лист. – Император в своё время многих офицеров исключил со службы. Смотрите: уволено за четыре года семь фельдмаршалов, триста тридцать три генерала, две тысячи, двести шестьдесят офицеров иного ранга. Представляете, целый полк генералов и офицеров. Согласен, многие из них были бездельники и пьяницы, но в основной массе – порядочные люди, шляхтичи. У иных другого дохода не было, как только офицерское довольствие. Недавно Павел Петрович объявил амнистию. Офицеры толпами хлынули в Петербург, в надежде вновь поступить на службу. Ввиду того, что дел много, рассмотрение их затягивается, а офицерам надо где-то жить и что-то есть. Сами понимаете, у многих в карманах только дырки. Вот, вынужден принимать их. Благо с меня не требуют отчёта о довольствии. Подаю список: столько-то заколоченных, деньги выдают в полном объёме. Вот они у меня, бедолаги, ночуют в камерах и столуются, как заключённые. Не могу же я им отказать – шляхтичи.

Одиночных камер не было, и меня определили в караульное помещение. Дежурные офицеры ходили осматривать посты или спали, посему я мог в тишине и одиночестве размышлять, как мне было велено, о дружбе, о любви, о вере. Правда, половина ночи провёл, играя всё с теми же дежурными офицерами в шахматы. Под утро прилёг вздремнуть на жёсткий скрипучий топчан. Вскоре меня разбудили и вызвали к коменданту. Там я застал адмирала де Рибаса.

– Поступаете в моё распоряжение, – объявил мне адмирал.

– А как же мой арест?

– Отработали. Есть дела поважнее, – сказал он, садясь в карету и приглашая меня сесть напротив.

– В чем заключаются мои обязанности?

– Вы морской артиллерист с хорошим опытом. Нам нужно будет срочно усилить форты Кронштадта.

– Петербургу вновь угрожает Шведский флот?

– Не имею понятия. Чуть свет прискакал вестовой с приказом: срочно подготовить план усиления обороны фортов. Передал мне распоряжение насчёт вас, дорогой друг. Что, к чему – пока неизвестно.

Карету догнал всадник, перегнулся в седле и требовательно постучал в окно. Осип Михайлович отодвинул форточку.

– Срочно к императору, – крикнул вестовой.

– Час от часу не легче, – пробурчал де Рибас.

* * *

В зале перед большим столом собрались офицеры генерального штаба и адмиралтейств-коллегии. Присутствовали здесь командующие армиями и эскадрами. На столе была расстелена подробная географическая карта со всеми материками и океанами.

– Император! – объявил Уваров.

Офицеры быстро выстроились в две шеренги по обе стороны от стола и замерли. Вошёл Павел в темно-синем мундире генерал-адмирала с чёрной лентой мальтийского ордена через плечо.

– Желаю здравия, господа, – бодро сказал он и направился прямо к столу. – Довожу до вашего сведения, что с сегодняшнего числа Россия находится в положении войны с Великобританией. Все суда под английским флагом, пришвартованные в наших портах считаются трофеем. Английские торговые дома приказываю закрыть, а всякое сношение с торговыми компаниями прекратить.

Я оглядел офицеров. На их лицах читалось плохо скрываемое недоумение и растерянность.

– Ваше величество, – подал голос фон Пален.

– Говорите, – разрешил Павел.

– Закрытие торговых английских домов тяжело скажется на экономике. Казна не дополучит большие суммы. Все же к нам поступают колониальные товары и изделия мануфактур, коих у нас не производится. Взамен мы продаём корабельный лес, пеньку, смолу, парусину, пшеницу, руду…