Император. Книга четвертая. Александр

Мы не поехали в этот день в Кронштадт, а остановились в петербургском доме адмирала возле Летнего сада. Иосиф Михайлович сослался на то, что он должен вечером докладывать императору о состоянии флота. Но я заметил, что всегда темпераментный испанец, выглядел как-то вяло. Лицо его побледнело. Дыхание сделалось прерывистым.

– Уж не простудились вы, Осип Михайлович? – забеспокоился я.

– Пустое, – беззаботно махнул он рукой. – Повар мой, Франц – гадёныш, на завтрак устриц несвежих подал.

– Но я завтракал вместе с вами. Чувствую себя превосходно.

– Вы молод, Семён. Ваш желудок и корабельные гвозди переварит. А я…, – Он вышел из кареты и тут же потерял сознание.

Слуги отнесли тело адмирала в дом и уложили в кровать. Вскоре приехали врач, тот самый немец, которого я встречал у Суворова. Он осмотрел больного. Отправил с рецептом лакея в ближайшую аптеку.

– Что с адмиралом? – спросил я доктора, когда он вышел в уборную вымыть руки.

– Вы его адъютант или родственник? – спросил он, как-то странно, с опаской.

– Я его заместитель, можно сказать.

– Знаете, что, молодой человек, – понизил голос доктор и снял очки. Близоруко щурясь, посмотрел мне прямо в глаза. – Адмирала стошнило.

– Он жаловался на несвежие устрицы, что ел на завтрак.

– Нет, – покачал головой доктор. – Резкий запах миндаля. Вы знаете, от чего бывает такой запах?

Не может быть! Яд? Но кто? Вспомнил, как фон Пален налил два бокала вина, – Не желаете лафиту, – мне не предложил и сам не пил. Бред какой-то! Но тут мысли стали строиться в логическую цепочку. Фон Пален боялся де Рибаса. Адмирал вышел из опалы и получил высокую должность. Вскоре он мог стать президентом адмиралтейств-коллегии – должность ничем не ниже генерал-губернатора. К тому же де Рибас решил отойти от заговорщиков и переметнуться в противоположный лагерь. Это означало, что заговор будет раскрыт, и тогда император не пощадит даже фон Палена.

Через час пожаловал и сам генерал-губернатор с двумя адъютантами.

– Все – вон! – приказал он, войдя в покои адмирала. – Вызвать доктора Роджерсона. Он должен быть ещё в Петербурге. Добров, вы свободны, – обратился он ко мне.

– Простите, но мне с вами надо переговорить.

– Позже.

– Я настаиваю – немедленно.

Лицо фон Палена преобразилось в деревянную маску.

– Хорошо. Слушаю.

– Вы поступили подло, Пётр Алексеевич.

– Не забывайтесь, Добров! Перед вами генерал-губернатор Петербурга.

– Вы отравили Иосифа Михайловича.

– Что вы за бред несёте? Не переохладились, случаем? Вина не пили с утра?

– Вы тоже не пили того лафита, которым угостили де Рибаса.

Я весь кипел от гнева. Экий подлец! Все прекрасно понимает, но даже бровью не поведёт. Фон Пален подошёл ко мне вплотную:

– Вы слишком догадливы, Добров, поэтому обязаны делать всё, что я вам скажу.

– Иначе вы меня убьёте? – с вызовом спросил я.

– Да, – просто ответил фон Пален. – А что мне ещё остаётся? Император подписал указ о военном положении в стране. Если бы он нас выдал, – кивок в сторону больного. – Суд состоялся бы скорый. Меня бы повесили. Зубовых, Уварова, Беннигсена – всех. Вас бы тоже не пощадили, Добров. Да. Виселица. – Он сделал характерный жест, показывая, как затягивают петлю вокруг шеи. – Или ещё что похуже. Так, что, я и вас спас. А теперь идите, и ждите у меня дома. Никуда не вздумайте ходить.

– Вы не смеете мне приказывать, – возмутился я.

– Не будьте таким упрямым, – зло посоветовал он. – Упрямство – признак тупоумия.

Я вышел на улицу, и тут же меня подхватили под руки, усадили в карету.

– Позвольте объяснить! – потребовал я.

– Вам же всё объяснили, – ответил мне генерал Уваров, оказавшийся в той же карете. – Добров, ради бога, не усложняйте нам и себе жизнь. Ну что вы шумите, как самовар?

– Но, Фёдор Петрович, зачем так поступили с де Рибасом? – Воззвал я к его совести.

– Ох, Семён Иванович, – вздохнул он. – Всё так далеко зашло, всё так запутано. Я сам порой не понимаю, что происходит вокруг. Но меня уверяют, что дело идёт по задуманному плану. Давайте подождём, хотя бы до вечера. Фон Пален обещал разъяснить ситуацию. Знаете, я сам не в восторге от его поступка…. Но…, – Уваров беспомощно пожал плечами и замолк.

Вечером в доме фон Палена появились Платон Зубов с генералом Беннигсеным. Следом пришли Уваров и майор Яшвиль. Потом, как обычно, неожиданно возникла Ольга Жеребцова, но не одна, а в сопровождении юного корнета в форме польского улана. Фон Пален приехал последним.