Император Наполеон

Все складывалось для шестой коалиции наилучшим образом. Англия уже отсчитывала коалиционерам свое золото, выделив на 1813 г. только для России 1 333 334 ф. ст. (при условии, что Россия выставит против Наполеона 160 тыс. человек «пушечного мяса»)[1158]. Пруссия и Австрия порвали союзные отношения с Францией, причем 20-тысячный прусский вспомогательный корпус генерала Г. Йорка[1159] еще в декабре 1812 г. перешел на сторону России, а 28 февраля в Калиге Пруссия заключила с Россией договор о совместной борьбе с Наполеоном, выставив для начала 80 тыс. солдат[1160]. Австрийский же вспомогательный корпус фельдмаршала К. Ф. Шварценберга (30 тыс. человек) в январе вышел из войны, открыв русским войскам путь на Варшаву, и теперь министр иностранных дел, а фактически глава правительства Австрии К. В. Л. Меттерних договаривался с Россией и Пруссией об условиях присоединения Австрийской империи к шестой коалиции. Договаривался так, что Александр I и Фридрих - Вильгельм III поняли: Франц I присоединится к ним непременно и скоро.

А пока 15 марта в Бреславле Александр встретился с Фридрихом - Вильгельмом. Венценосные приятели бросились в объятия друг к другу и, по наблюдению очевидцев, «молча, несколько минут, прижимали один другого к сердцу». Видя, что король прослезился, царь воскликнул: «Утешьтесь, брат мой, это последние слезы, которые заставил вас проливать Наполеон!»[1161] В тот же день из Бреславля Александр отправил письмо другому своему «брату» Францу I: «Хотел бы приехать в Вену, чтобы забыть в ваших объятиях о прошлом и возобновить Вашему величеству заверения в моей искреннейшей привязанности»[1162].

Пока был жив Кутузов, Александр выказывал ему подчеркнутую благосклонность. Никто не мог упрекнуть царя в том, что он завидует воинской славе фельдмаршала. Он воспринимал как должное приветственные возгласы пруссаков в адрес Кутузова даже при виде его, царя: «Vivat papa Kutusof!»; а когда жители городка Стейнау на Одере поднесли самому Александру лавровый венок, он отослал его Кутузову[1163]. Царь был так деликатен с Кутузовым не только по своей воспитанности, но и потому, что видел: дни старого фельдмаршала уже сочтены. Уважая патриотические чувства нации, Александр простился с умершим Кутузовым как с национальным героем. «Не вы одна проливаете о нем слезы, - написал он вдове фельдмаршала. - С вами плачу я, и плачет вся Россия»[1164]. На запрос о том, где похоронить усопшего, царь ответил: «В Казанском соборе, украшенном его трофеями»[1165].

После смерти Кутузова остро встал вопрос о главнокомандующем союзными войсками. Несмотря на старшинство в чинах трех полных генералов - М. Б. Барклая де Толли, А. П. Тормасова и М. А. Милорадовича, Александр I предпочел генерал-лейтенанта П. X. Витгенштейна. Должно быть, царь учитывал при этом не только заслуги этого генерала как «спасителя Петербурга» в 1812 г., но и его немецкую фамилию. Ведь речь шла теперь о главнокомандующем и русскими, и прусскими войсками. Именно Витгенштейну было доверено принять на себя удар стремившегося к реваншу за 1812-й год Наполеона.

Первое после «грозы Двенадцатого года» сражение русских и прусских войск с новой армией Наполеона произошло 2 мая 1813 г. на исторической равнине у г. Лютцен, где в 1632 г. в битве со знаменитым Альбрехтом Валленштейном пал (но выиграл битву) еще более знаменитый Густав II Адольф. Здесь Наполеон и Александр I сошлись на поле боя впервые после Аустерлица. Оба они понимали, как важно начать кампанию с победы, и в желании победить не уступали друг другу. Наполеон, верный себе, непосредственно руководил битвой. Очевидцы рассказывали, что никогда еще со времени Итальянского похода 1796 - 1797 гг. он не бывал в огне битвы, рискуя собой, по выражению Александра Дюма, «как младший лейтенант»[1166]. Видя нерешительность новобранцев, «император увещевал, стыдил, воодушевлял их и затем несколько раз бросался вместе с ними в атаку»; когда же он мчался впереди всех на своем коне, казалось, как вспоминал об этом маршал Мармон, что «даже мертвые отдавали ему честь»[1167]. Александр в сражении лишь присутствовал (не столько вдохновляя, сколько стесняя главнокомандующего Витгенштейна), но тоже был под огнем, а когда свита попыталась увести его в безопасное место, заявил: «Для меня здесь нет пуль!»[1168]