Император Наполеон

23 февраля Наполеон объявил о своем решении «маме Летиции». Их разговор запечатлен (с использованием фрагментов воспоминаний самой Летиции) в различных исследованиях; наиболее подробно и выразительно - в книге Е. В. Тарле. «“Я не могу умереть на этом острове и кончить свое поприще в покое, который был бы недостоин меня, - сказал он ей. - Армия меня желает. Все заставляет меня надеяться, что, увидев меня, армия поспешит ко мне. Конечно, я могу встретиться с офицером, который верен Бурбонам, который остановит порыв войска, и тогда я буду кончен в несколько часов. Этот конец лучше, чем прозябание на острове... Я хочу отправиться и еще раз попытать счастья (вот она - вера Наполеона в его звезду! - Н. Т.). Каково ваше мнение, мама?” Летиция была так потрясена неожиданным вопросом, что не могла сразу ответить: “Позволь мне быть минутку матерью, я тебе отвечу после”. И после долгого молчания ответила: “Отправляйся, сын мой, и следуй своему назначению. Может быть, тебя постигнет неудача и сейчас же последует твоя смерть. Но ты не можешь здесь оставаться, я это вижу со скорбью. Будем надеяться, что Бог, который сохранял тебя в стольких сражениях, еще раз сохранит тебя”. Она крепко обняла сына, сказав это»[1502].

Сразу после разговора с матерью Наполеон пригласил к себе генералов - Бертрана, Друо и Камбронна, с которыми поделился своими планами; он дал им подробные инструкции, чтобы все было готово для отплытия с Эльбы к 26 февраля. «Он ехал не завоевывать Францию оружием, - читаем о его планах у Е. В. Тарле, - а просто намерен был <...> объявить о своих целях и потребовать себе обратно императорский престол. Так велика была его вера в обаяние своего имени; ему казалось, что страна должна была сразу, без боя, без сопротивления, пасть к его ногам (мы увидим, что так и будет. - Н. Т.). Следовательно, отсутствие у него вооруженных сил не могло стать препятствием. А для того, чтобы его не могли арестовать и прикончить раньше, чем кто-нибудь узнает о его прибытии, и раньше, чем хоть один настоящий солдат его увидит, у Наполеона под рукой были люди»[1503].

Численность этих людей, по совокупности данных из авторитетных исследований (Е. В. Тарле и А. 3. Манфреда, X. Беллока и Д. С. Мережковского), составляла 1100 - 1150 человек. Наиболее подробные вычисления сделал Винсент Кронин: 650 офицеров и солдат Старой гвардии, 108 польских улан, 300 добровольцев с Эльбы и Корсики, 50 жандармов; итого - 1108 бойцов[1504].

25 февраля, накануне отъезда, Наполеон принял довереннейших лиц из гражданской администрации острова и объявил им, что завтра отплывает во Францию (без объяснений, для чего и надолго ли) и назначает губернатором Эльбы полковника местной Национальной гвардии Лапи с присвоением ему генеральского звания. «Я оставляю вам мать и сестру, - сказал он, заканчивая прием. - Могу ли я проявить большее доверие вам?»[1505]

Тем временем спешно готовились к отплытию пять судов - бриг «Непостоянный» с 26 пушками на борту (тот самый, на котором Наполеон не захотел плыть к Эльбе), пассажирские фелюги (парусники) «Каролина», «Звезда», «Святой дух» и «Святой Иосиф», а также две большие шлюпки, нагруженные всевозможными припасами[1506]. Во второй половине дня 26 февраля началась экстренная посадка на суда миниармии Наполеона. Солдаты «понятия не имели о том, куда собираются их везти, ни одного слова им раньше не было сказано, но, конечно, еще до начала посадки они догадывались и с восторгом приветствовали императора, когда он появился в порту»[1507]. По воспоминаниям командира польских улан полковника П. Жермановского, которые использовал Стендаль, «переходя с берега на корабли, старые гренадеры кричали: “Париж или смерть!”»[1508].

Перед отъездом в порт Наполеон простился с матерью и сестрой. Л. - Ж. Маршан не мог забыть трогательной сцены, когда Летиция и Полина, «охваченные страхом и надеждой, никак не могли выпустить императора из своих объятий»[1509]. «Мама Летиция» неутешно рыдала, а Полина, кружевной платок которой промок от ее слез, была близка к обмороку. Она, кстати, вручила Маршану для императора свое бриллиантовое колье ценностью в 500 тыс. франков. Когда она сказала Маршану «прощай», он возразил: «Ваше высочество, я надеюсь, что это только “до свидания”», «Думаю, что нет», - произнесла Полина сквозь слезы. «Какое-то скрытое предчувствие, - вспоминал Маршан, - подсказывало ей, что она никогда больше не увидит императора»[1510].

Обе женщины - «мама Летиция» и сестра Полина, которых Наполеон любил больше всех своих родственников, - задержались на Эльбе ненадолго. Экспансивная Полина уже 3 марта бежала с острова на фелюге с помощью и в сопровождении какого-то галантного французского офицера и до осени оставалась в Тоскане, где облюбовала себе виллу, принадлежавшую ранее ее сестре Элизе. Когда же в начале апреля и Летиция прибыла сначала в Неаполь на линкоре (!) «Джоакино», который прислала за ней Каролина, а затем в Рим, Полина тоже обосновалась в Риме[1511].