Император-отрок: Историческая дилогия

– А, пусть его войдет, просителей же вон!

– Будет исполнено, ваша светлость.

В кабинет вошел обер-шталмейстер и полковник гвардии граф Левенвольд. Он находился почти в дружеских отношениях с Бироном и старался угождать ему, сознавая могущество и силу этого временщика. В то же время он был смертельным врагом фельдмаршала Миниха и всеми силами старался поссорить его с Бироном, а также не благоволил и к русскому вельможе Артемию Петровичу Волынскому. Последний во многом не соглашался с Левенвольдом, так что их спор часто переходил в крупную ссору.

– А, граф, рад видеть вас… садитесь, – ласково сказал Бирон Левенвольду, показывая ему место около себя. – Ну, что нового?

– Новое то, ваша светлость, что фельдмаршал Миних[4] все более и более входит в доверие к императрице.

– Это, любезный граф, для меня не новость! – спокойным голосом сказал Бирон.

– И вы об этом говорите спокойно, ваша светлость?

– Неужели вы думаете, что Миних опасен для меня?

– Опасен, ваша светлость. Доверие к нему императрицы может поколебать ваше могущество, тем более что он сошелся с Артемием Волынским.

– О… Волынский – мой личный враг, – воскликнул Бирон.

– Миних тоже, и оба они опасны, ваша светлость… Я имею сведения, что Миних дурно отзывается о вашей особе и открыто смеется над вашим происхождением.

Одно слово, один намек на незнатное происхождение бесили Бирона и раздували в нем страшную месть и злобу к тому смельчаку. Миних и Бирон дотоле находились в хороших отношениях, но Бирону по его бесхарактерности и подозрительности достаточно было одного слова или одного намека, чтобы из друга стать врагом. Так и теперь, принимая слова Левенвольда за чистую правду, он не требовал подтверждения, а безусловно поверил Левенвольду и признал как Миниха, так и Волынского своими врагами.

– Так вот как, господин фельдмаршал! – воскликнул он. – Вы находите свой род знатнее моего?.. Хорошо! Хорошо! Вы правы, граф. Надо принять меры и скорее отстранить от императрицы эту старую лисицу.

– И чем скорее, ваша светлость, тем лучше. Для полного вашего могущества надо подальше отдалить от двора таких людей, как Миних, Волынский…

– Да, да. Благодарю вас, граф. Я не забуду вашей преданности, – пожимая руку Левенвольду, проговорил Бирон.

– Всегда готов служить вашей светлости.

Бирон стал действовать против Миниха не открыто, потому что фельдмаршал был в большом доверии у государыни Анны Иоанновны и Бирон опасался Миниха, сознавая его редкий ум. Однако лазутчики и сыщики стали тайно следить за Минихом и обо всем, что делалось или происходило в его доме, доносили своему патрону. Из этих донесений Бирон понял, что ему угрожает опасность, если он не примет мер против Миниха.

Миних жил близ Зимнего дворца в казенном доме. Бирон настоял, чтобы его немедля переселили на другую сторону Невы, дальше от дворца. Из-за этого произошел полный разрыв между Бироном и Минихом.

Последнему открыто бороться с этим случайным вельможей было невозможно. Он сознавал, что если открыто пойдет против всесильного фаворита государыни, то его постигнет еще худшее; поэтому он затаил в своем сердце вражду к всесильному временщику и стал выжидать удобного случая к отмщению.

Однажды императрица спросила вошедшего к ней Бирона:

– Что, герцог, нонче такой хмурый?

– Большие неприятности, ваше величество.

– Какие такие?

– У меня много врагов, ваше величество.

– Об этом я уже не раз слышала, – с ноткой неудовольствия проговорила государыня.

– В числе их, ваше величество, есть два очень сильных и влиятельных человека, – спокойно продолжал Бирон, не обращая внимания на неудовольствие государыни.

– Кто такие?

– Дозвольте, ваше величество, мне умолчать, потому что, боюсь, вы мне не поверите.

– Да говори, назови мне своих врагов.

– Сильные из них – это Миних и Волынский.

– Не знаю, герцог, враги ли они твои, но знаю, что оба они – мои верные и преданные люди, и обидеть их чем-либо я никому, никому не дозволю, – взволнованным голосом проговорила царица.

– Ваше величество, я и не думаю обижать их, я только имею честь докладывать вам, кто мои враги, – обиженно проговорил всесильный временщик.

– Ну, оставим про это, герцог. Ты никак на меня осердился?

– Смею ли я сердиться? – холодно ответил Бирон.

– Да, да, не сердись… Растрепа я… Сейчас до тебя был у меня с докладом Ушаков… про Долгоруковых сказывал…

– Что такое, ваше величество? – живо спросил герцог.

– И в Сибири-то им не живется спокойно, и там, вишь, измышляют лихо против меня да поносят меня скверными словами. А всех больше Иван Долгоруков.

– Это дело нельзя оставлять, ваше величество, нельзя оставлять… Надо поступить с Долгоруковыми со всей строгостью закона… Поноситель императорского имени должен быть казнен, – горячо проговорил Бирон, не любивший Долгоруковых, как и прочих русских именитых бояр и князей.

– Я приказала Ушакову навести справки о Долгоруковых и послать к ним фискалов, а если они окажутся виновными, то судить…

– И казнить, – подсказал государыне Бирон.

Дело князей Долгоруковых снова всплыло наружу.

III