Император-отрок: Историческая дилогия

– Он помогал отцу. Скажу вам больше, прелестная графиня: Иван Долгоруков – ослушник воли ее величества императрицы. Вам, конечно, известно, что Долгоруковым приказано безвыездно жить в усадьбе Горенки, въезд в Москву строжайше запрещен им указом самой императрицы, а ваш жених пренебрег этим указом. Его не раз видели здесь.

– Может, обознались, а может, князя Ивана оклеветали. Ведь теперь чуть не все, кто прежде был его другом, стали врагами ему.

– Повторяю, графиня, его видели здесь даже недавно. Скажите, зачем он бывает в Москве? Может, какую-нибудь измену затевает? С него все станет.

– Измену? Что вы, граф, говорите? Он не таков. Он подчас бывает ветрен, подчас любит и покутить, но далек от всякой измены! В том я могу быть вам порукою.

– Я – что! Я – ваш раб покорный, графиня, но есть другие, кто посильнее меня. Они не верят в прямоту и честность вашего жениха. Вместе с тем откровенно вам скажу, что буду рад, если его уберут куда-нибудь подальше. Князь Иван – мой ненавистный соперник.

– Вот что? За откровенность, граф, спасибо! Но знайте, если князь Иван падет жертвой коварной мести, то я буду вдовой, не будучи его женой, и стану коротать свою невеселую жизнь в стенах обители! В том свидетель будет Бог! Прощайте, граф, я все сказала вам. – И, твердым голосом проговорив эти слова, Наталья Борисовна дала понять Левенвольду, что говорить с ним больше не о чем.

Левенвольду пришлось волей-неволей откланяться графине.

Не без злобы оставил он дом Шереметевых, причем главная доля этой его злобы была направлена на князя Ивана Долгорукова, его непримиримого соперника.

«Во что бы то ни стало, а я устраню его со своей дороги; да мне и нетрудно будет от него отделаться: ведь теперь он не из сильных. Я решил жениться на графине Наталье и женюсь; ведь этим я упрочу свою будущность, породнившись с именитым родом коренных русских бояр».

Через несколько дней после этого, в один поздний, тихий, теплый вечер, в доме графов Шереметевых была полная тишина. Графы Петр и Сергей Борисовичи, а также и их маленькие сестры давно спали; их примеру последовали и многочисленные их дворовые; не спала лишь одна молодая графиня Наталья Борисовна.

Задумчиво наклонив свою хорошенькую головку, она сидела на скамье в густом тенистом саду своего дома, поджидая своего жениха, князя Ивана Алексеевича, который тайком из Горенок часто приезжал к ней.

Да и было с чего призадуматься Наталье Борисовне: из слов Левенвольда поняла она, что за ее женихом следят.

«Толкуют про какую-то измену, – думала графиня. – Нет, нет, этого не может быть! Злые люди хотят оклеветать моего Иванушку, сгубить его. Господи, за что, за что? Ах, как люди злы и несправедливы! Что сделал им князь Иван? Еще так недавно они чуть руки у него не целовали, а теперь стараются унизить его, оклеветать. Где же правда?»

Тут размышления графини были прерваны шорохом.

– Иванушка, ты? – тихо спросила Наталья Борисовна.

Действительно, перед нею тотчас же появился князь Иван, который только что перелез через садовую изгородь.

– Я это, я, моя голубка! Прости, Натальюшка, раньше не мог прийти, в вашем доме огни были видны, вот я и боялся, как бы не встретиться с кем-либо.

– За тобой следят, Иванушка… ты это знаешь ли?

– Знаю, голубка.

– У тебя есть враги… из них есть властные и сильные.

– Знаю, графинюшка, первый мой враг заклятый – князь Никита Трубецкой.

– А второй твой враг и соперник – граф Левенвольд.

– Как, граф Левенвольд? – удивился князь Иван. – Ты говоришь, он – мой соперник? Разве он…

– Сегодня приезжал свататься за меня.

– Как он смел! Свататься за мою милую невесту? Ну, это даром ему не пройдет. Хоть я и в опале, а все же сумею рассчитаться с этим пришлецом-нахалом!

– Что ты кричишь, Иванушка! Услышать могут.

– Обидно мне и больно и за тебя и за себя. Сметь предлагать тебе руку, когда ты обручена со мной! Впрочем, я и позабыл, графу Левенвольду теперь все возможно: ведь он пожалован гофмаршальством и состоит в большом фаворе у императрицы.

– Боюсь я, что Левенвольд может много навредить тебе: он грозил, что государыня узнает, как ты нарушаешь ее приказы и бываешь в Москве, не имея на то дозволения. Тебя он готов даже уличить в какой-то измене. Но знай, я сама поеду к матушке-царице, паду к ее ногам и постараюсь вымолить тебе прощение у нее.

– Лучше и не езди, Натальюшка. Государыня не простит меня. Может быть, она-то сама и простила бы, да не простят мои враги. Им нужны мой позор и унижение. Мало того, им нужно, чтобы меня предали лютой казни.

Едва князь Иван проговорил эти слова, как в саду послышались шаги и сдержанные голоса.

– Тише, Иванушка, – сказала Наташа, – сюда идут. Нас подстерегли.

Графиня не ошиблась: из-за кустов скоро вышли граф Петр Борисович, Левенвольд и князь Никита Трубецкой.

– Вот, граф Петр Борисович, полюбуйся. Как я говорил, так и вышло, – громко и злобно сказал Никита.

– Слушай, Петр Борисович, хоть ты и приходишься братом моей невесте милой, но обидеть ее я и тебе не дозволю! – грозно крикнул князь Иван, берясь за саблю.

– Вот как? По какому праву?