ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ I

Обед, как и обычно, в час дня. Стол накрыт на восемь кувертов. Приглашены: обер-камергер Строганов, адмирал граф Кушелев, генерал от инфантерии Кутузов, вице-канцлер князь Куракин, обер-гофмаршал Нарышкин, обер-шталмейстер граф Кутайсов. Все они не участвуют в заговоре и не подозревают о его существовании. Кутайсов, Нарышкин и Кушелев намечены Паленом к аресту. Его план уже приводится в исполнение: караул преображенцев составлен так, что две трети его состоят из солдат раскассированного лейб-гренадерского полка, «весьма дурно расположенных к императору», командовать караулом назначен подпоручик Марин, поэт и острослов, считавший себя врагом деспотичного царя.

Полковник Саблуков неожиданно получает приказ дежурить по полку, в то время как его эскадрон должен заступить в караул. Он разыскивает великого князя Константина, шефа полка, чтобы доложить ему об этом, но не находит.

Генерал Беннигсен собирается покинуть столицу. На Невском он «случайно» встретил Платона Зубова, который просил его зайти потолковать. Беннигсен соглашается. «Я согласился, – пишет он, – еще не подозревая, о чем может быть речь, тем более что я собирался на другой день выехать из Петербурга в свое имение в Литве. Вот почему я перед обедом отправился к графу Палену просить у него, как у военного коменданта, необходимого мне паспорта на выезд. Он отвечал мне: „Да отмените свой отъезд, мы еще послужим вместе, – и добавил: – Князь Зубов скажет вам остальное“. Я заметил, что он все время был смущен и взволнован. Так как мы были связаны дружбой издавна, то я впоследствии очень удивился, что он не сказал мне о том, что должно было случиться…»

Не оставляя мысли об отъезде, генерал Беннигсен отправился к Обольянинову, чтобы проститься, и «оттуда часов в 10 приехал к Зубову».

Из окна кабинета Павел видит группу офицеров, прогуливающихся в парадной форме и лентах. Он просит директора и устроителя Павловска К. Кюхельбекера пойти узнать: «что значит это собрание?»

«Пользуются хорошею погодою, – ответил Кюхельбекер, возвратясь к царю. – Прогуливаются».

Поэт В. К. Кюхельбекер рассказывал Н. А. Маркевичу, как его отец «в последние дни жизни императора Павла вошел в случайную милость царскую и чуть не сделался таким же временщиком, как Кутайсов. Павел уже не мог обходиться без него».

В восемь часов вечера полковник Саблуков прибыл во дворец для доклада Константину. Но его не пускают к великому князю, ссылаясь на то, что он находится под арестом. Саблуков, сказав, что он дежурный по полку, прошел в кабинет и застал Константина в сильном волнении. Через несколько минут появился Александр, имевший вид «испуганного, крадущегося зайца».

«Вдруг, – пишет Саблуков, – дверь отворилась и появился государь в сапогах со шпорами, со шляпой в одной руке и с палкой в другой и направился, как на параде, прямо к ним. Александр побежал в свои покои, Константин словно окаменел на месте, опустил руки и имел такой вид, будто стоит безоружным перед медведем. Я обернулся и передал государю мой доклад о состоянии полка. Государь сказал: „Ты дежурный?“ – дружелюбно кивнул и вышел. Тотчас Александр заглянул в комнату.

– Ну, брат, что ты на это скажешь? – спросил Константин. – Разве я не говорил тебе, что он (указывая на меня) не будет бояться?

Александр спросил меня, неужели же я не боюсь государя.

– Нет, – сказал я. – Я исполняю свой долг и боюсь только моего шефа великого князя Константина.

– Иди домой и будь насторожен, – сказал Константин.

Вернулся я домой смущенным и преисполненным дурных предзнаменований…»

Ужин, как обычно, начался в половине девятого. Стол был накрыт на 19 персон. Среди приглашенных был и М. И. Кутузов, к которому Павел благоволил, с дочкой Прасковьей, фрейлиной, впервые присутствующей за императорским столом. Вошел Павел. Порывистым движением он протянул камер-лакею шляпу, оглядел присутствующих и сел на свое место посередине стола. Справа от него сели Александр с женой Елизаветой Алексеевной, за ней Мария Павловна, будущая герцогиня Сакен-Веймарская, покровительница великого Гёте. Слева от Павла села Мария Федоровна, за ней Константин с женой Анной Федоровной. По эту же сторону стола сели три статс-дамы – Пален, Ливен и Ренне. Остальные приглашенные разместились на противоположной стороне. Павел был оживлен и весел. Впервые поданный к столу фарфоровый сервиз с видами Михайловского дворца вызвал у него настоящий восторг: «Государь был в чрезвычайном восхищении, многократно целовал рисунки на фарфоре и говорил, что это был один из счастливейших дней в его жизни». Хорошее настроение хозяина передалось и окружающим – все наперебой восхищались сервизом и дворцом. Лишь один Александр не принимал участия в разговоре, сидел насупившись, мрачнее тучи.