ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ I

В полночь арестовали Обольянинова, Нарышкина, Малютина, Кологривова, Кушелева, Котлубицкого. Кутайсова не нашли. Услышав шум, он «бросился бежать, выскочил на улицу в туфлях и сюртуке и, достигнув дома г. Ланского на Литейной, спрятался там и не показывался нигде до следующего дня». «Пронырливый Фигаро, – замечает Саблуков, – скрылся по потайной лестнице, забыв о своем господине, которому всем был обязан».

Генерал-прокурор Обольянинов, преданный государю, предупредил его о заговоре, но полагал, что в нем замешана императрица, и Пален ловко использовал его ошибку. Последним проявлением глубокого уважения императора к своему генерал-прокурору было данное ему поручение привести на верность государю великих князей Александра и Константина утром 11 марта в церкви Михайловского дворца.

Уважало Петра Хрисанфовича и московское дворянство, четырежды избиравшее его своим предводителем. Он смело ходатайствовал о помиловании или смягчении наказания декабристу Е. П. Оболенскому, «сыну своего хорошего знакомого и уважаемого всей Москвой князя П. А. Оболенского».

Кажется, в эти минуты близ дворца появляется карета. Пален все предусмотрел – если Павел останется жив, она отвезет его в крепость; если же он вырвется и позовет на помощь, то найдутся люди, которые помешают ему это сделать.

«Офицеры, бывшие в заговоре, были расставлены в коридорах, у дверей, у лестниц для наблюдения. Так, мне известно, – пишет Лобанов-Ростовский, – что Д. В. Арсеньев, бывший тогда в Преображенском полку… стоял в коридоре с пистолетом. Рискуя головою, заговорщики, по всей вероятности, положили не позволять государю ни спасаться, ни поднимать тревоги. Если бы Павлу и представилась возможность спастись из своих комнат… то жизнь его неминуемо подверглась бы величайшей опасности на каждом шагу, так как заговорщики овладели этою половиной замка».

Стояло ненастье. Резкий ветер гнал низколетящие тучи, закрывавшие луну.

3-й и 4-й батальоны Преображенского полка разворачивались у Верхнего сада близ Михайловского замка в ожидании 1-го Семеновского батальона. Преображенцы застыли в мартовском ночном холоде, наконец подошли семеновцы, запоздавшие на двадцать минут. Погруженный в сон дворец был окружен двойным кольцом войск. Не все его обитатели спали в эту ночь. Томимая мрачными предчувствиями, не спит Мария Федоровна. Не спит, раздираемый сотнями противоречивых мыслей и чувств, ее старший сын, «не имевший мужества сам участвовать в заговоре и тем спасти отца». Не спит тринадцатилетний племянник императрицы Евгений Вюртембергский. Эта ночь в далекой России запомнилась ему на всю жизнь: Дибич и другой наставник принца фон Требра входят и выходят, приводят каких-то людей, намекая, что они в тяжелую минуту смогут защитить его. «Подумайте, как моя детская сила воображения была захвачена сознанием всеобщей опасности, существование которой я так ясно читал на лицах всех присутствующих. Тем временем в безмолвной тишине размеренным шагом проходили полки, а темнота ночи и необычность военных передвижений в такое время придавали этим звукам своеобразие, неприятно на меня действовавшее…»

Помнил он и рассуждения Дибича, будущего начальника Главного штаба. «Император тиран – таков был приблизительный смысл его речей; но, конечно, он и вполовину не столь дурен, как его выдают, чтобы возбудить ненависть и стремление к самообороне и чтобы таким путем совсем от него освободиться. После того как это произойдет, одни надеются получить милость и почет благодаря вступлению на трон старшего сына великого князя, другие готовят Павлу I судьбу Петра III и надеются добыть честь и славу от Марии Федоровны; есть еще интриганы, которые охотнее всего бросили бы в море всю императорскую семью и сели на их место». Дибич не верит в успех заговора.

Секретарь императора Я. А. Дружинин поздно ночью приходит домой, и «плачущий истопник говорит ему о гибели Павла I – то ли неизбежной, то ли уже случившейся». Я. И. Санглен, будущий начальник полиции, расскажет, что слышал, как граф Головкин, указав в окно на Михайловский дворец, произнес: «Этой ночью произойдет ужасная катастрофа». Извозчик, который вез Санглена в 11 часов через Невский на Васильевский, спросил его: «Правда, сударь, что император нынешней ночью умрет? Какой грех!» – «Что ты, с ума сошел?» – «Помилуйте, сударь, у нас на бирже только и твердят: конец».

Глава восемнадцатая Цареубийство

О стыд! О ужас наших дней! Как звери вторглись янычары!

А. Пушкин

Ужин шел к концу. Некоторые из заговорщиков не удовлетворились ответом-афоризмом Палена и попытались уточнить, что же он имел в виду. Однако никто не услышал, чтобы осторожный генерал-губернатор произнес хоть слово об убийстве. После фразы об омлете и яйцах собравшиеся пришли к единому мнению и, «предусматривая, что Павел подчинится только насилию, решили заключить его в Шлиссельбург».