ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ I

Одиннадцатый час… Дверь в комнаты Павла закрывается окончательно. Но и сквозь стены почти каждый шаг обреченного монарха видят „снаружи“. Известно, что он проводит час у Гагариной, спустившись к ней по потаенной лестнице (и кажется, успел поговорить с мужем фаворитки). В ее комнате и составляется раздраженная записка больному Ливену: „Ваше нездоровье затягивается слишком долго, а так как дела не могут быть направляемы в зависимости от того, помогают ли вам мушки или нет, то вам придется передать портфель военного министерства князю Гагарину“».

Отправляясь спать, великий князь Александр обратился к камер-фрау Гесслер с просьбой «остаться в эту ночь в прихожей до прихода графа Палена, когда он явится, ты войдешь к нам и разбудишь меня, если я буду спать».

Великий князь Константин до самой смерти будет говорить всем: «Я спал, как сурок, и ничего не знал». Это было правдой – старший брат ни о чем ему не сказал.

День закончился, покой и тишина пришли во дворец, который скоро лишится своего хозяина и творца.

А у них веселье было в полном разгаре. Отужинав у Хитрово, Ушакова и Депрерадовича, заговорщики в парадных мундирах собрались на квартире генерала Талызина. Генерал Беннигсен, как и обещал, около десяти часов приехал к Платону Зубову. «…Я застал у него только его брата и трех лиц, посвященных в тайну, – пишет он. – …Князь Зубов сообщил мне условленный план, сказав, что в полночь совершится переворот. Моим первым вопросом было: кто стоит во главе заговора? Когда мне назвали это лицо, я не колеблясь примкнул к заговору». Одним из трех лиц, очевидно, был сенатор Трощинский, готовивший текст отречения Павла I. Евгений Вюртембергский со слов Зубова и Беннигсена записал: «…тайный советник Трощинский составил манифест, в котором император по болезни передавал власть великому князю Александру».

Вожди заговора ведут игру по схеме, обещанной наследнику: арест, отречение, провозглашение регентства. Вместе с Зубовым Беннигсен отправляется к Палену. «У дверей стоял полицейский офицер, который объявил нам, что граф у генерала Талызина и там ждет нас», – вспомнит он потом.

Они соединяются с Паленом то ли у входа, то ли уже войдя внутрь пристройки Зимнего дворца, предназначенной для лейб-гвардейского корпуса, где находилась квартира Талызина.

«Мы застали комнату полной офицеров, – продолжает Беннигсен, – они ужинали у генерала, причем большинство находилось в подпитии». Их было около шестидесяти человек. Шампанское лилось рекой, они еще только догадываются о своей роли, но уже воинственно настроены от разговоров и вина.

Веселье было в полном разгаре, когда около полуночи появились вожди. Офицеры, пирующие за длинными столами, встают при появлении Палена с адъютантами, Зубовых и Беннигсена. Тосты умножаются. Пален и Беннигсен выпивают по бокалу шампанского, а затем Пален предлагает тост за здоровье нового императора! Мгновенно наступает тишина, многие смущены и ждут объяснений.

Слово берет Зубов. Он говорит о невыполненном завещании Екатерины II, желавшей передать престол внуку, о том, что Александр с ними и уже готов манифест об отречении императора. Настала пора действовать!

Поднялся шум, заспорили: «Пункт об отречении остался неясным, вероятно, каждый истолковывал его себе по-своему, не очень стараясь вникать в него или же оставляя свою мысль при себе», – свидетельствует А. Чарторыйский.

Семеновец Козловский вспомнит: «Заговорщики спрашивали Палена, как поступить им с императором? На это отвечал он им французской поговоркой: „Когда готовят омлет, то разбивают яйца“».

А что же гвардия? В Измайловских казармах уже напоили допьяна командира полка Малютина, и целый полк, слабо охваченный заговором, вполне нейтрализован. Конногвардейцы, согласно приказу Павла, готовятся к походу в Царское Село.

Батальон семеновцев в карауле Михайловского дворца, другой под командованием генерала Депрерадовича подходит к Гостиному двору. Идут и преображенцы! В солдатском строю тихие разговоры: «Куда идем?» Коцебу: «Я слышал от одного офицера, что настроение его людей не было самое удовлетворительное. Они шли безмолвно; он говорил им много и долго; никто не отвечал. Это мрачное молчание начало его беспокоить. Он наконец спросил: „Слышите?“ Старый гренадер сухо ответил: „Слышу“, – но никто другой не подал знака одобрения».

«В том ночном строю офицеры осторожно намекают солдатам на близящееся „освобождение от тирана“, говорят о надеждах на наследника, о том, что „тяготы и строгости службы скоро прекратятся“. Все пойдет иначе. Солдаты, однако, явно не в восторге, молчат, слушают угрюмо, „в рядах послышался сдержанный ропот“. Тогда генерал-лейтенант Талызин прекращает толки и решительно командует: „Полуоборот направо. Марш!“ – после чего войска машинально повиновались его голосу».