Император под ведьмовским соусом

— Глупая случайность, — сказал Лукас. — Только не говори, что обиделся. Ты еще ни разу не жаловался на чувство юмора.

Генрих на попытку разрядить обстановку не повелся.

— Твоя жена — нестабильная ведьма. А они опасны. И мы оба это прекрасно знаем.

— Моя жена, — взгляд Лукаса потяжелел, — молодая ведьма, которую десять лет держала в черном теле собственная тетка! Конечно, сейчас ей трудно справиться со всей магией, что вдруг вернулась. Другие же с детства учатся управлять потоками, а Ниэла…

— Это не оправдывает ее взбалмошности.

— А попустительство совета, значит, оправдывает?

— Причем здесь он?

— Ты можешь иначе объяснить, издевательство верховной ведьмы над племянницей? У нас теперь в порядке вещей забирать чужую силу и отнимать свободу просто ради прихоти?

Генрих скривился. Ему явно не нравилось направление, куда вдруг свернул их разговор. Но император сам начал, Лукас же слишком долго молчал. Обижать жену он не позволит, даже другу. И пусть этот друг занимал пост императора. Дракон согласно рыкнул внутри.

— С советом я сам разберусь или ты уже засомневался в моей силе? Совсем сдурел со своей влюбленностью?

— Любовь не мешает мне трезво мыслить, ваше величество, а вот вам я бы посоветовал не делать поспешных выводов, не зная человека лично.

На щеках Генриха вспыхнул гневный румянец. Взгляд сделался хищным, ирбис проступил к поверхности, черты лица заострились. Правитель сжал кулаки. Не так-то он хладнокровен, как хочет всем показаться.

— Ты забываешься, друг.

Лукас поджал губы. Очень сложно отстоять свое право, когда тебе перед носом напоминают о различиях в статусе. Разве это дружба? Захотел — пожаловал особые привилегии, захотел — отнял. Вседозволенность портит правителей.

— И уж если ты так настаиваешь, я лично познакомлюсь с твоей женой. На своих условиях. А потом уже сделаю выводы.

Это он-то настаивал? Жизнь среди тайн, подковерных игр и интриг хорошо подготовила Генриха. Вот как лихо вывернул!

— На каких таких условиях? — забеспокоился Лукас.

Оборотень хитро блеснул глазами:

— На своих. И ты не будешь вмешиваться. Я сам оценю адекватность твоего сокровища и решу, достойна она помилования или нет.

— Помилования? Разве Ниэлу в чем-то обвиняют?

— С каких пор пособничество прорыву тварей хаоса в наш мир так легко спускается с рук?

— Сколько еще я могу повторять, Ниэла не…

— Да-да, — отмахнулся он. — Я знаю, слышал уже. Не виновата, досадная случайность, впредь не повторится. Все понятно с этим, Лукас. Но я не могу оставить такое без внимания. Одно проклятие невезения чего стоит! Мне приходится с артефактами таскаться денно и нощно, попросту чтобы не взорвать вокруг себя что-то!

— Думаю, ты преувеличиваешь. Вокруг тебя полным-полно самых сильных магов империи. И они до сих пор не сняли простенькое проклятие ведьмочки-недоучки?

— Простенькое, говоришь? — зло хмыкнул Генрих.

Он махнул рукой, иллюзия спала, на его шее оказалось пять шнурков с кулонами-артефактами, магический пояс и перстни-печати почти на каждом пальце.

— Я чувствую себя, как гребанное тотемное дерево!

Выглядел оборотень действительно забавно. Яркие побрякушки никак не сочетались с его привычным строгим стилем и суровым выражением лица. Лукас прыснул в кулак.

— Смешно тебе?

— Мне кажется, ты слишком перестраховываешься. Меня тоже зацепило этим проклятием, и что? Ну сломали мы с Ниэлой кровать и учинили переполох в спальне, ничего критичного.

Мужчина зло сдвинул брови и ничего на это не ответил. Он лишь методично стал снимать все артефакты, что нацепил. Лукас следил за этим действом с откровенным скепсисом, не разделяя мрачного настроения друга. Но когда на стол лег последний перстень, вокруг началось невообразимое.

Гардины на окнах вспыхнули магическим пламенем, карниз оторвался, взорвалось несколько светильников, даже стол, дубовый и, казалось, вечный стал странно поскрипывать! Вокруг Генриха образовалась воронка из магии, с каждым мигом все сильнее свистел ветер, а температура в кабинете угрожающе поднималась…

— Все-все, я понял! — Лукасу пришлось перекрикивать непонятно откуда взявшийся гул. — Хватай эти цацки обратно! Или ты решил перестроить корпуса стражей северных границ?

Оборотень кочевряжиться не стал, быстро возвращал артефакты на место. Более-менее утихла буря с четвертым кулоном, а когда последний перстень тесно сел на палец правителя, о взбунтовавшейся магии напоминал, разве что, разгром в кабинете.

Генрих тут же скрыл артефакты иллюзией.

— Первый раз вижу такое, — почесал макушку Лукас. — Совсем не похоже на то, как проклятие действовало со мной или Аррином и другими стражами…

ГЛАВА 26

— Видимо, твое сокровище питает ко мне самые сильные чувства, — хмыкнул он.

— Эй!

— Не в обиду, ревнивец! — Генрих рассмеялся. — Все маги пришли к единому выводу, что проклятие было завязано на эмоциях и мне досталась самая сильная волна, которая поначалу никак себя не проявляла, а потом стала действовать по нарастающей.

— И с чем это связано?

— Не знаю, — пожал плечами он. — Наверное, я просто везунчик по жизни.