Император Цезарь Август. Армия. Война. Политика

Требовалось ли официальное признание римскими властями прав Динамии на боспорский трон? Здесь нельзя забывать, что позиция Рима в отношении зависимых от Hero соседей вовсе не предполагала автоматического признания очередного правителя.[211] И все же Динамии каким-то образом удалось урегулировать отношения с Римской державой, о чем свидетельствует титул φιλορωμαιος.[212] О цене этого признания можно лишь догадываться. Так, медные монеты, отчеканенные от имени общин кесарийцев и агриппийцев, позволили в свое время А. В. Орешникову предположить, что по инициативе Динамии Пантикапей был в честь Цезаря Августа переименован в Кесарию, а Фанагория — в Агриппию.[213] Справедливость этой, по выражению А. Н. 3ографа,[214] «блестящей догадки» доказана как эпиграфическим материалом, так и топографией монетных находок.[215] Однако с легкой руки автора этой гипотезы оказалось принятым за аксиому, что, во-первых, переименование обоих городов произошло одновременно (чему нет ни единого доказательства), а во-вторых, что случилось это не ранее 14 г. до н. э.[216] Признавая, что удобнее всего связывать появление на политической карте античного Причерноморья Кесарии и Агриппии именно с установлением прямого римского контроля над Боспором, отметим, что это отнюдь не единственно возможный вариант. Так, не исключено, что Пантикапей мог быть переименован в честь не Августа (Σεβαστός), а диктатора Цезаря (Καϊσαρ), или что это произошло до 27 г. до н. э., когда Октавиан был «только» Цезарем — в таком случае инициатива этой акции должна была принадлежать Асандру. Что же касается Агриппии, то Н. А. Фролова выдвинула интересное предположение о присвоении Фанагории этого имени в начале самостоятельного правления Динамии.[217] В. А. Анохин, ссылаясь на новонайденный статер Динамии 277 г. б. э., отвергает раннюю датировку переименования Фанагории, так как, по его мнению, «для 21/20 г. такое возвеличение Агриппы было преждевременным…».[218] Однако этот тезис представляется по меньшей мере спорным — после смерти Марцелла, племянника Августа (23 г. до н. э.), Агриппа был единственным реальным наследником принципата — к 21 г. до н. э. это было очевидно для всех как в Римской империи, так, надо полагать, и для ее соседей.[219] Кроме того, в 23–21 гг. до н. э. Агриппа находился именно на Востоке и, имея резиденцию на Лесбосе, управлял восточными провинциями через своих легатов.[220] Таким образом, вполне вероятно, что Динамия была утверждена на царство именно тогда и именно Агриппой, выступавшим в качестве полномочного представителя Августа (с 23 г. до н. э. Агриппа обладал проконсульским империем над всеми императорскими провинциями).[221] Думается, этого было вполне достаточно для переименования в честь второго в Римской империи лица второго по значению города Боспорского царства.

Историческую репутацию Динамии трудно назвать безупречной — ее принято обвинять и в самом низкопробном сервилизме перед владыкой Рима, и даже в исключительно аморальном поведении.[222] Первое обвинение основано на надписях Динамии в честь Августа и Ливии (КБН. 38; 978; 1046). Однако содержащиеся в этих текстах «льстивые» эпитеты («спаситель и благодетель», «благодетельница», «владыка всей земли и всего моря») представляют собой широко распространенные в античном мире стандартные формулы[223] и поэтому дискредитировать Динамию не могут, а подчеркивание царицей своего происхождения от Фарнака и Митридата (КБН. 31) едва ли привело бы в восторг ее римских «благодетелей».[224] Что же касается «моральной неустойчивости» довольно-таки пожилой правительницы Боспора, то Динамия, бесспорно, была одной из ярких представительниц уходившей буквально на ее глазах в прошлое эллинистической эпохи,[225] и для нее, как и для ее знаменитой современницы Клеопатры VII, смыслом жизни была власть. Применяемые при этом средства диктовались политической целесообразностью, а не моральными критериями.[226]

Подводя итоги обзора «смутного времени» на Боспоре, приходится еще раз подчеркнуть, что при современном состоянии источников полная и достоверная реконструкция событий интересующего нас периода невозможна. Даже имеющаяся в распоряжении исследователей информация может быть интерпретирована весьма неоднозначно.[227]