Император Цезарь Август. Армия. Война. Политика

У Октавиана для организации флота военных кораблей было в избытке: только после битвы при Акции в руки победителя попало, как пишет Плутарх со ссылкой на мемуары самого Августа, триста судов (Plut. Ап1 68. 2).[32] Собственные корабли Октавиана, более легкие и маневренные, были использованы для создания двух флотов, Мизенского и Равеннского, охранявших западное и восточное побережья Италии (Таc. Аnn. IV. 5. 1; Suet. Aug. 49. 1). Трофейные боевые корабли (rostratae naves), захваченные у Антония, образовали еще один флот с базой в Нарбонской Галлии (Таc. Loc. cit.). Кроме того, отдельные флотилии и эскадры базировались в других морских и речных портах Римской империи. Стационирование морских исполинов из флота Антония в Forum Iulii (эти корабли имели по 7–9 рядов весел и башенную артиллерию. — Flor. II. 21.5), вероятно, предполагало использование их в Испанской войне как транспортных средств и, может быть, для поддержки штурма прибрежных крепостей противника; во всяком случае, как выяснил К. Крафт, две когорты римских граждан из состава этого флота принимали участие в Ьеllum Cantabricum.[33]

Точка зрения, согласно которой в раннеимператорское время военный флот был укомплектован рабами и вольноотпущенниками, подвергнута основательной критике Д. Кинастом, [34] с которым трудно спорить: человек, возвративший хозяевам или казнивший рабов, служивших Сексту Помпею и уже получивших свободу, гарантированную триумвирами и сенатом, едва ли стал бы в мирное время и вразрез со своей социальной политикой следовать примеру побежденного врага. По мнению Кинаста, флотские экипажи комплектовались почти исключительно из свободных людей — перегринов.[35] Кроме того, еще при Республике на флоте были обязаны служить (в принципе) беднейшие римские граждане. Что это имело место и в эпоху Империи, свидетельствует надпись Л. Требия, который явно был римским гражданином или как минимум обладателем латинского права:[36] будучи «рожден в крайней нищете», наш герой после 17 лет беспорочной службы в морской пехоте (видимо, на флотской стоянке в самом Риме) был удостоен почетной отставки.[37] Но, скорее всего, римлян и италиков, которых не хватало даже для легионов, среди моряков было немного; Равеннский флот (правда, по данным, относящимся к концу эпохи Юлиев — Клавдиев), комплектовался из далматов и паннонцев (Таc. Hist. III. 12. 1).

Что касается командного состава, то в конце гражданской войны триерархами (капитанами) и навархами (адмиралами) достаточно часто были перегрины, получавшие римское гражданство за боевые заслуги, — наподобие небезызвестного Селевка Розосского[38] или жителя Синопы Г. Нумизия Прима (ILS. 2824). При Августе и Тиберии триерархами достаточно часто были отпущенники: Автомат, Диоген, Малхион, Гелиос, Каспий, Ант… (ILS. 28172822). Вольноотпущенники могли достигать и «степеней известных». Так, доживший до 90 лет Ксанф, либертин Тиберия, его и Клавдия личный массажист (tractator), непонятно за какие заслуги стал субпрефектом Александрийского флота (ILS. 2816). Оптат Понтиан, отпущенник Тиберия, сумел стать даже командующим флотом (praefectus classis) (ILS. 2815). С другой стороны, вполне логична мысль К.-В. Велвая о том, что при организации постоянного флота опытные командные кадры были прежде всего среди моряков перегринского происхождения, и Август обильно черпал из этого резервуара, ибо это вполне соответствовало традиционной практике и, следовательно, его программе «восстановления государства».[39]

Нельзя не согласиться с Д. Кинастом в том, что флот, при всех его особенностях, все же считался частью вооруженных сил Рима, а не res privata принцепса. Это доказывается, к примеру, тем, что высшие командные должности в военно-морских силах Империи, как и в аuхilia, занимали префекты из всаднического сословия, подчинявшиеся императору в силу его imperium proconsulare.[40] Но, при общей верности такого взгляда, он все же выглядит слишком схематичным. Постоянный флот был одним из нововведений Августа, так что император имел здесь достаточную свободу действий'— если даже легионы, которые в 17 г. до н. э. еще именуются «легионами римского нар ода» (ILS. 5050), к концу своей жизни Август считает возможным назвать «моим войском» (RgdA. 15. 3; 30. 2), то «флота римского народа» с-самого начала Империи не существует — только «мой флот» (RgdA. 26. 4).[41]

Социальный статус флотских командиров, очевидно, был для Августа вещью второстепенной — ценилась прежде всего личная преданность. Это иллюстрируется одним интересным примером: в надписи ILS. 2672 фигурирует некий Авл Кастриций (судя по cognomen, либо отпущенник, либо сын отпущенника), в cursus honorum которого входит и флотская префектура. Его принято идентифицировать с предателем Кастрицием, который сообщил Августу о заговоре Цепиона — Мурены и за эту услугу в дальнейшем пользовался исключительным расположением принцепса (Suet. Aug. 56. 4).