Император вынимает меч

Древние отнесли переход Ганнибала через Альпы к наиболее дерзновенным предприятиям, на которые отваживался человек. Нет, Альпы не были неприступны, подобно Памиру или Гималаям.

Из всех гор это были самые домашние горы, но лишь в восприятии человека, который видел горы дикие и ужасающие. Обитатель Ойкумены не знал диких и ужасных гор, и потому Альпы поражали его воображение. Немногие безумцы рисковали преодолеть их, но никто не пытался сделать это со стотысячным войском. Ганнибал дерзнул, и этот его подвиг был поставлен современниками выше всех прочих — выше Треббии, выше Тразимена, выше, быть может, Канн.

Это было необыкновенно трудно: преодолеть себя и заставить шагнуть в неизведанное — в частокол горных пиков и пасти ущелий. Это было необыкновенно трудно: заставить последовать за собой многих других, не столь честолюбивых и не снедаемых яростной местью. Просто за деньги. Они брали деньги за смерть, но неизведанность порой страшнее смерти, ибо смерть пугает именно фактом своей неотвратимости, и в этом изведана, а неизведанное не гарантирует даже и смерти. Трудно сказать, что пугало моряков Колумба: бескрайний океан, фантасмагоричные чудовища или перспектива очутиться там, где недействительны законы привычного мира, где, может быть, другое солнце, другое небо, другой воздух, другая жизнь, другая смерть. Или нет всего этого, а есть… Что? Нет ответа, и это пугает — пугает больше нечестья, больше боли, больше самой смерти.

Здесь Ганнибал сродни Колумбу, хотя, конечно. Пуниец знал, что Альпы преодолимы, что чрез них не раз и не два ходили дикари. Но что значит чей-то иной опыт в сравнении с твоим собственным? Что?!

Ганнибал рискнул и повел. И прошел. И доказал, что человеку доступно все. Кто знает, не будь Ганнибала, был ли Колумб? Кто?! А позднее прошли многие и проложили дорогу; горы уже не пугали. И после Колумба тоже были многие и прочертили морские пути; ведь океан тоже уже не пугал. Но Ганнибал был первым. Но Колумб был первым.

Они пересилили страх, они перешагнули через него. И Колумбу воздвигли статую, и не одну. А Ганнибалу так и не воздвигли. Он победил горы, победил людей, но был побежден обстоятельствами, славу чего приписали себе люди. А, приписав славу, они постарались забыть о победителе.

В мире много статуй колумбам, в мире много статуй победоносным вождям. И раз уж никому не приходит в голову воздвигнуть монумент человеку, победившему при Тицине и Треббии, Тразимене и Каннах, так поставьте памятник человеку, победившему горы. Это сейчас Альпы почти домашни, а бывали времена, когда те были дики и пугающи. Бывали…