Император вынимает меч

— Да будет! — милостиво соглашался шаньюй. Величайший испил еще чашу вина и соизволил скомандовать наступление. Для этого он не без труда влез на коня и торжественно махнул разноцветной тряпицей. Стоявший за спиной повелителя громадного роста воин поднял вверх стяг. Шелковое полотнище затрепетало по ветру, возвещая начало сражения. По этому знаку двинулись вразноскок застрельщики — первые сто пятьдесят сотен на вороных лошадях.

— Вот увидите, этого окажется предостаточно! — сопя, пробормотал Тумань, при помощи слуг сползая с коня обратно на землю.

— Да, Величайший! — в один голос ответила свита.

И все было прекрасно. И солнце светило, как всегда, ярко, и сладкое винцо хмелило сердце и голову. Развалясь на брошенной под ноги коня кошме, шаньюй затянул песню, лишенную смысла…

Сто пятьдесят сотен воинов на вороных скакунах неторопливой волной накатывались на выстроившихся четкими прямоугольниками ди. Они скакали с ленцой, не извлекши луков. Едва ли кто сомневался, что при одном приближении грозных хуннов враги обратятся в бегство. Противников разделяла полторы тысячи шагов, тысяча, восемьсот. Семьсот. Всего один рывок для стремительного коня.

Суслики спешно прятались в норы, какой-то шальной хуянь, сиречь заяц, смешными прыжками спешил прочь — под прикрытие небольшой каменистой гряды. Даже цикады, и те, настороженно умолкали, потревоженные топотом бесчисленных конских орд.

Шестьсот… Хунны лениво потянули из горитов луки, и в этот миг…

Черная туча закрыла небо. Смертоносный дождь с грохотом, подобным тому, что порождает камнепад, обрушился на хуннов. А потом забухали механизмы, сооруженные Аландром, и в ряды всадников врезались громадные камни, пятифутовые стрелы и совсем уж ужасные снаряды, разбрызгивавшие огонь. Хунны смешались. Ошеломленные всадники что есть сил дергали за узду, бросая коней кто вправо, кто влево, кто и вовсе поворачивая назад. Конские копыта нещадно дробили тела, дико кричали люди, раздирая болью сердца, ржали раненые и обожженные лошади.

Стройные ряды наступавших сломались, обратившись в месиво. Лишь немногие пытались продолжить атаку и, вырываясь на свободу, мчались к застывшим на месте ди. Большинство бесцельно металось по полю, умножая и без того немалое число жертв.

Грохот… Ди дали второй залп, произведший не меньшее опустошение. Третий накрыл жидкую цепочку тех хуннов, что все же пытались атаковать, почти начисто выкосив. Четвертого уже не понадобилось, ибо все те, кто еще держался в седле, повернули назад.

Это было невероятно. Шаньюй даже протер глаза, отказываясь верить увиденному. Его воины, сто пятьдесят сотен вороных, точнее, то, что от них осталось, постыдно бежали, а ди — жалкие ди! — стояли на месте, не потревоженные даже стрелой. Хрипя от ярости, Тумань рвал ворот простеганного металлическими бляхами кафтана — тот душил его.

— Атаковать! Атаковать! Перебить всех! — летели, мешаясь с брызгами вина, вопли из глотки Высочайшего.

Князья, все эти чжуки, лули, дуюи и данху прыгали на коней, поспешая к дружинам. Лишь Модэ нарушил приказ и остался подле отца. Тот, кажется, того не приметил.

Полчища хуннов пришли в движение. Все сразу: белые, рыжие, серые стронулись с места и, рассыпаясь в гигантскую лаву, покатились на воинов-ди. Четыреста сотен всадников — степь покуда не видела столь грозной атаки. Один вид этой грохочущей лавы вселял робость в сердце. Но ди не дрогнули. За шестьсот шагов туча стрел накрыла передние шеренги нападавших, так что последующим пришлось дальше скакать по костям павших товарищей.

Затем сверху обрушились камни, каждый из которых вырубал целую просеку, гигантские стрелы, пронзавшие всадника вместе с конем, огонь, воспламенявший одежду, волосы, лица и даже оружие. Хунны ответили воем, потонувшем во втором залпе. И лишь теперь взвились в небо минди — поющие стрелы хуннов. Они летели с истошным свистом — не столь густо, зато не переставая, кропя смертельным дождем неподвижно стоящих на месте ди. Было видно, как то один, то другой витязь-ди валится с коня наземь. Было ясно, что еще немного, и ди не выдержат и побегут.

— Вперед! — ревели князья, жаждущие выслужиться перед Величайшим.

— Вперед! — ревели в один голос рядовые воины, грезящие о крови и славной добыче.

Раз! Целый ряд воинов с грохотом провалился в ямы ловушки. За ним второй, а третий, четвертый и пятый пошли по людским и конским телам, превращая те в кровавое месиво.

Раз! Вновь и вновь врагов сметали камни и стрелы, рвались по ветру губительные языки пламени.

Хунны потеряли многих, но все же дошли. В обычном бою они предпочли б иссечь врагов стрелами, но сейчас это было невыгодно. Ди стреляли метко и слаженно и, что самое главное, далеко. Сегодня хуннам приходилось полагаться на меч да на свое превосходство в числе, какое, несмотря на огромные потери, все еще сохранялось.

Закипел яростный бой, где каждому ди, будь то старец иль отрок, приходилось иметь дело сразу с двумя врагами. Какое-то время ди держались, потом начали пятиться. Аландр скупо бросил стоявшей подле него Талле:

— Мне пора! Ты знаешь, что делать!