Императорская Россия в лицах. Характеры и нравы, занимательные факты, исторические анекдоты

Рассказывают о следующей подробности свидания Пушкина с императором Николаем Павловичем. Поэт и здесь остался поэтом. Ободренный снисходительностью государя, он делался более и более свободен в разговоре, наконец, дошел до того, что незаметно для себя самого приперся к столу, который был позади его, и почти сел на этот стол. Государь быстро отвернулся от Пушкина и потом проговорил: «С поэтом нельзя быть милостивым».

(«Шутки и остроты А. С. Пушкина»)

* * *

В нем много от прапорщика и немного от Петра Великого.

(А. Пушкин)

* * *

Государь сказал Пушкину: «Мне бы хотелось, чтобы король нидерландский отдал мне домик Петра Великого в Саардаме». – «В таком случае, – подхватил Пушкин, – попрошусь у вашего величества туда в дворники».

(А. Смирнова-Россет)

* * *

Внимание императора Николая Павловича долгое время удерживала на себе Калькутта… Однажды государь спрашивает поэта во время какого-то постороннего разговора:

– Как ты думаешь о Калькутте?

– Как о мечте вашего величества, – ответил находчивый поэт.

(«Шутки и остроты А. С. Пушкина»)

* * *

Пушкин говорил про Николая I: «Хорош-хорош, а на тридцать лет дураков наготовил».

(В. Соллогуб)

Комендант П. П. Мартынов

Комендант Зимнего дворца Павел Петрович Мартынов был известен неповоротливостью ума.

Тогда существовал приказ: развод солдатам производить в шинелях, если мороз выше десяти градусов.

И вот к Мартынову является плац-майор за распоряжением.

Мартынов спрашивает:

– А сколько сегодня градусов?

– Пять.

– Развод без шинелей.

Но пока наступило время развода, погода подшутила. Мороз перешел роковую черту, Николай I рассердился и намылил коменданту голову за нарушение формы.

Возвратясь домой, взбешенный Мартынов вызвал плац-майора:

– Что это вы, милостивый государь, шутить со мной вздумали?! Я с вами знаете что сделаю?! Я не позволю себя дурачить! Так было пять градусов?

– Когда я докладывал вашему превосходительству, тогда термометр показывал…

– Термометр-то показывал, да вы-то соврали! Так чтоб больше этого не было, извольте, милостивый государь, впредь являться ко мне с термометром! Я сам смотреть буду у себя в кабинете, а не то опять выйдет катавасия!

(Н. Кукольник)

* * *

При выборах в Московском дворянском собрании князь Д. В. Голицын в речи своей сказал о выбранном совестном судии: сей, так сказать, неумытный судия. Ему хотелось высказать французское значение: la conscience est ип juge inexorable и сказать «неумолимый судья»; но Мерзляков не одобрил этого слова и предложил «неумытный». «И поневоле неумытный, – сказал Дмитриев. – Он умываться не может, потому что красит волосы свои».

(П. Вяземский)

Михаил Лунин

На месте казни (декабристов), одетый в кафтан каторжного и притом в красных гусарских рейтузах, М. А. Лунин, заметив графа А. И. Чернышева, закричал ему: «Да вы подойдите поближе порадоваться зрелищу!»

* * *

Когда всех осужденных отправили в Читу, Лунина заперли в Шлиссельбурге, в каземате, где он оставался до конца 1829 года. Комендант, взойдя раз в его каземат, который был так сыр, что вода капала со свода, изъявил Лунину свое сожаление и сказал, что он готов сделать все, что не противно его обязанности, для облегчения его судьбы. Лунин отвечал ему: «Я ничего не желаю, генерал, кроме зонтика».

* * *

Когда он прибыл в Читу (в 1830 г.), он был болен от шлиссельбургской жизни и растерял почти все зубы от скорбута. Встретившись со своими товарищами в Чите, он им говорил: «Вот, дети мои, у меня остался только один зуб против правительства».

* * *

По окончании каторжной работы он был поселен в Урике (Иркутской губернии); там он завел себе небольшую библиотеку, занимался и, несмотря на то, что денег было у него немного, помогал товарищам и новым приезжим, которыми прошлое царствование населяло Сибирь. Иркутский губернатор, объезжавший губернию, посетил Лунина. Лунин, показывая ему у себя 15 томов Свода Законов да томов 25 Полного собрания, и потом французский уютный Кодекс, прибавил: «Вот, ваше превосходительство, посмотрите, какие смешные эти французы. Представьте, это у них только-то и есть законов. То ли дело у нас, как взглянет человек на эти сорок томов, как тут не уважать наше законодательство!»

(Д. Свербеев)