Императорская Россия

Захаров много проектировал и строил. Кроме нескольких весьма посредственных церквей в большинстве своем это были типовые служебные постройки: военные училища, госпитали, казармы, склады. А еще он перестраивал и ремонтировал разные казенные сооружения морского ведомства вроде Гребного порта или маяков на Азовском море. Возможно, мы с трудом отличили бы его от других рядовых архитекторов той поры (Захаров умер в 1811 году), если бы в 1806 году ему не поручили реконструировать здание Адмиралтейства, построенное еще в 1730-е годы Иваном Коробовым. И тут оказалось, что все прежние «скучные» технические работы Захарова – лишь накопление опыта, лишь «уроки архитектурного сольфеджио», лишь огранка этого истинного бриллианта русского классицизма.

Трудно было конкурировать с гениальным творением Захарова другому великому петербургскому архитектору, Карлу Росси, но он справился с этой задачей и совсем рядом с Адмиралтейством возвел свой шедевр – здание Главного штаба. Итальянец Росси родился в 1775 году в Венеции, но всю свою жизнь прожил в Петербурге, учился у Винченцо Бренны, много работал в Павловске с ним, а также с Кваренги, Камероном, Баженовым. В общем, у него были хорошие учителя! А если к этому добавить законченную Росси в 1806 году Флорентийскую академию, то можно понять истоки его гения.

Сила его чудесного таланта состояла в способности не просто построить одно или два красивых здания рядом, а создать целостный ансамбль, сочетая в нем торжественную имперскую грандиозность с чистотой и ясностью архитектурных идей, изяществом и соразмерностью пропорций, словом, с «точной красотой». Он тонко чувствовал дух имперской столицы, когда задумал объединить стоящие вдоль Дворцовой площади разномастные дома великолепной дугой здания Главного штаба (1819—1829), украсив его гигантской аркой 18-метровой высоты с горделивой колесницей наверху. Это не просто арка, а триумфальные ворота, посвященные победе 1812 года, причем попутно Росси блестяще решил сложнейшую задачу – соединил Дворцовую площадь с подходящей к ней под углом Большой Морской улицей. По мысли Росси улица, слегка изгибаясь, «вливается» в площадь, пройдя под аркой Главного штаба, – вид, сразу же ставший классическим!

В это же время на стрелке Васильевского острова возвели изумительный по красоте ансамбль с «античным храмом» на подиуме – Биржей работы Тома де Томона, с лестницами и Ростральными колоннами. «Как величественна и красива эта часть города, – восхищался в 1814 году поэт К. Н. Батюшков. – Вот произведение достойного Томона!» Но, спустившись на грешную землю, отметим, что место это было примечательно и расположенным на стрелке портом, обилием прибывающих со всего света судов, которые везли в Петербург разные диковинки. Петербургские гурманы с баснописцем Крыловым во главе часто езживали «на биржу есть устрицы». П. Вяземский писал Пушкину: «То-то было бы тебе объеденье на бирже: устрицы, сыры, разные сласти». Крылов съедал зараз до 80 устриц – рекорд! Там же можно было послушать голоса тысяч экзотических птиц, клетки с которыми для продажи были расставлены на нескольких этажах огромного здания Биржи…

Заметки на полях

Уму непостижимо, как Захаров сумел создать шедевр несравненного величия и изящной гармонии из обычного промышленного и складского здания длиной почти в полкилометра, как он, не губя постройки Коробова, смог придать ей новый торжественный, праздничный вид, сделать фасад здания немонотонным, живописным. А уж о монументальности огромной и одновременно стройной башни Адмиралтейства, ставшей символом Петербурга, и говорить не приходится. Волшебник Захаров заложил в ее конструкцию помимо гармонии некую магнетическую силу, которая уже два столетия «гонит» наш взгляд от земной суеты Невского проспекта вверх по золотому шпилю к кораблику, к небу, к вечности, к Богу…