Императорские изгнанники

— Да, префект, — ответил клерк, поклонившись, он направился к двери, которую открыл один из германских стражей, закрыв ее за собой с решительным стуком.

Катон прошел вперед, остановился в шаге от подножия помоста и отдал честь. Он решил надеть военное облачение, чтобы вызвать симпатию к своему делу, ведь почти все императоры со времен Августа прекрасно понимали необходимость благосклонности к своим солдатам, в первую очередь к солдатам и офицерам преторианской гвардии.

Нерон бросил на него короткий взгляд со скучающим выражением лица.

— Я помню тебя. Ты был тем офицером, который разобрался с заговором Британника против меня после того, как я занял трон.

— Да, Ваше Императорское Величество. — Надежды Катона возросли. Возможно, благодарность императора окажется полезной в его нынешнем затруднительном положении.

— Что ты хочешь от меня, солдат?

— Хочу? — Катон был захвачен врасплох. — Ваше Величество, за мной послали.

— Тебя вызвали? Почему?

Бурр поспешно подошел.

— Ваше Величество, это офицер, который командовал когортой, посланной вами для защиты легата Корбулона два года назад.

— Я посылал их?

— Да, Ваше Величество. Он вернулся в Рим несколько дней назад с менее чем третью своих людей, после того как ослушался вашего приказа не допускать свою когорту к битвам.

Нерон перевел свои серые глаза на Катона. — Это правда?

— Я действовал по приказу Корбулона, Ваше Величество, — ответил Катон. — Я сделал все возможное, чтобы свести потери к минимуму. Однако Вторая когорта была вынуждена иногда буквально бороться за свое выживание. Мне посчастливилось вернуться в Рим с таким количеством людей, Ваше Величество.

Выражение лица Нерона загорелось от нетерпения. — Ты и твои люди участвовали во многих сражениях?

— В нескольких, Ваше Величество.

— Несмотря на отчаянье, трудности и ничтожные шансы?

— Обычно мы сражались в невыгодном положении, да.

— Скажи мне, так ли опасны эти парфянские изверги, как нам говорят?

Катон почувствовал, как Бурр заерзал, но он понял, что волнение Нерона можно обратить себе на пользу. — Они действительно самый опасный враг, с которым мне приходилось сражаться, Ваше Величество. Но я и мои люди были вдохновлены нашей преданностью вам и Риму и были готовы скорее умереть, чем разочаровать вашу веру в нашу верность.

— Правда? — Нерон улыбнулся. — Ты слышал это, Сенека? Мои солдаты вдохновляются мной.

— Почему бы и нет, Ваше Величество? Каждый римлянин вдохновляется вами и благодарит богов за то, что они посадили вас на трон, чтобы вы правили нами и радовали нас своим огромным умом и безупречным вкусом.

Катон заставил себя не улыбнуться этой гротескной лести. Он посмотрел на Нерона, ожидая, что в выражении лица молодого человека отразится веселье по поводу самоунизительной похвалы Сенеки. Вместо этого Нерон мрачно кивнул, как бы принимая слова сенатора за чистую монету.

— Именно так. Рим действительно благословлен тем, что я стал императором. Как и мои легионы благословлены тем, что я их верховный вождь. Если бы только я не был проклят обладать чувственным талантом художника, я бы наверняка сражался с парфянами подле тебя, трибун Катон, и, без сомнения, привел бы тебя к победе, тем самым избавив многих твоих товарищей от славной смерти от рук самых свирепых из наших врагов. Ты не виноват в том, что меня не было рядом, чтобы командовать тобой и людьми твоей когорты. Будь уверен, я не буду считать тебя виновным в этом.

Он благосклонно улыбнулся, и Катон склонил голову в знак благодарности. — Я благодарю вас за ваше терпение, Ваше Величество.

— Остается вопрос о неподчинении трибуна приказам, Ваше Величество, — вклинился Бурр. — Такое неподчинение не должно остаться безнаказанным. В конце концов, он ослушался вашего приказа, Ваше Величество. Он бросил вызов вашей воле. Он также виновен в том, что вчера в Большом цирке заручился поддержкой толпы.

— Я слышал об этом. — Улыбка Нерона померкла. — Это серьезное дело. Мои предшественники казнили бы человека за меньшие проступки.

Катон почувствовал ледяную дрожь в позвоночнике, но сумел сохранить спокойное выражение лица, пока Нерон пристально рассматривал его.

— Но я не похож на этих деспотов, — продолжал император. — Когда я пришел к власти, одним из первых моих действий было освобождение политических заключенных, не так ли, мой дорогой Сенека?

— Да, Ваше Величество. — Сенатор кивнул. — Вы также пообещали положить конец всем политическим преследованиям и разгулу доносчиков в погоне за удачной наживой. Вы провозгласили, что в Риме начался золотой век.