Императорский безумец

Пеэтер. Прикажите считать, молодой человек, что у вас воробьиная память? Вы же пять минут назад собственной рукой писали. «долгие годы страдавший помрачнением рассудка отставной полковник фон Бок»! Писали ведь, так?

Писарь краснеет и испуганно кивает.

Пеэтер. А как же мы объясним то, что в распоряжении господина фон Бока находились пистолеты?

Маркиз. А-а… (писарю) Занесите в протокол. господин Бок неведомыми путями получил пистолеты, пользуясь отлучками своей супруги, которая их всегда тщательно прятала.

Якоб. Но… Ах… (машет рукой)

Маркиз. Мы заберём его бумаги с собой (выдвигает ящики письменного стола, опрокидывает бумаги в мешок и запечатывает его сургучом, растопив его на свече, принесённой Лийзо).

Врач. А покойник?

Маркиз. Мы отправим донесения в Ригу и Петербург и будем ждать распоряжений и разрешения на похороны.

Пеэтер. Покойника можно положить в старый ледник за господским домом. Возьмите из прихожей стол, поставьте цветы на пол и внесите стол сюда.

Якоб и Кяспер вносят длинный стол. Покойника перекладывают на стол. Кяспер и Якоб начинают его выносить.

Лийзо. Погодите… (берет с дивана подушку, подкладывает ее под голову покойника).

Якоб. Лийзо, наволочка пропитается кровью…

Лийзо. Пропади все наволочки… (плачет).

Покойника выносят. Господа заканчивают составлять протокол и уходят. Пеэтер вынимает из кармана ключ и запирает двери на замок.

Затемнение

Светлеет. За дверью Тимо появляется Якоб, вынимает из кармана ключ.

Якоб. Это тот ключ, что был у Тимо изнутри замка и упал на пол, когда мы взламывали дверь. Он всю ночь жег мне карман.

Открывает дверь, входит в комнату. Стоит. Размышляет. Выходит в коридор и зовет.

Якоб (вполголоса). Кяспер! (появляется Кяспер). Иди сюда, будешь свидетелем.

Входят в комнату. Якоб подходит к окну. Открывает его. Окно открывается во двор.

Якоб. Ты видел? Это окно было не заперто.

Кяспер. Да, не заперто.

Якоб. Почему?

Кяспер. Господин Тимо, видимо, забыл закрыть. Он же все время проветривал комнату. Второе окно закрыто крепко.

Якоб. А где его утиное ружье?

Кяспер. Ну, должно быть на месте (подходит к окну, раздвигает шторы). Вот оно висит тут.

Якоб (берет ружье, осматривает замки, дует в дуло). Видишь, левое дуло заряжено, а правое нет.

Кяспер (смотрит). Ну да… И что из этого?

Якоб. Ну ладно. Теперь уходи (Кяспер уходит).

Якоб (запирает дверь изнутри). Я же видел господина Ламинга. Не здесь, В доме управляющего. Позавчера. Я же говорил с ним. Не о чем другом мы не говорили, как о Риетте. Риетта все еще была замужем и два месяца назад родила второго ребенка. Сам же Ламинг перебрался в Ригу, а в Выйсику приехал за какими-то долговыми бумагами времен его правления. И хотел дождаться господина Маннтейфеля… А эта комната здесь была ему знакома — когда-то это была его спальней… Нет-нет… Я ничего не знаю… Но на всем этом я должен построить гипотезу.

Меттик встаёт, пожимает плечами, уходит.

Тимо достает из ящика стола пистолет, заряжает его, садится на стул, задумчиво разглядывает. Дуло вдруг приставляет к груди…Задумывается, опускает. В окно заглядывает Ламинг с ружьём. Тимо его не замечает. Ламинг прицеливается. Тимо опять приставляет пистолет к груди. Ламинг опускает ружьё, с любопытством наблюдает. Но Тимо опять опускает оружие. Выглядит он в эту минуту скорее задумчивым, нежели испуганным. Тогда Ламинг поднимает ружьё и, тщательно прицелившись, стреляет. И сразу — мрак. И крик Ээвы во мраке, полный боли, горя, отчаянья. «Тимо-о-о!!!»