Императорский Китай в начале XV века

Однако, поскольку все эти профилактические меры не могли остановить процесса бегства крестьян с земли, главные усилия правительство направляло на возвращение беглых. Возможность такого возвращения предусматривалась особой статьей в «Да Мин люй» [14, 99]. Устные и письменные инструкции Чжу Ди неизменно предписывали всеми силами возвращать беглых к «прежнему занятию» [23, цз. 20 (II), 374, цз. 25, 450]. При этом они, разумеется, получали полное прощение за незаконное с юридической точки зрения бегство. Предписывалось миловать даже тех беглецов, которые «имели разногласия с властями, подрывали власть и вредили народу» [23, цз. 197, 2062]. Одновременно давалась индульгенция и чиновникам, которые не сумели предотвратить побеги. Но это обусловливалось их активизацией по возвращению беглых. Манифест от 2 февраля 1410 г., в частности, гласил: «Уездных чиновников, не смогших успокоить народ, который доходит до того, что некоторые бегут, на первое время прощать. Приказать [этим чиновникам] срочно привлекать [беглых] на праведный путь — возвращать к хозяйству и более не притеснять» [23, цз. 99, 1301].

Вернувшимся беглецам предписывалось давать различные льготы. Уже указ об амнистии от 30 июля! 1402 г. повелевал казне оказывать содействие семенами, тягловым скотом и инвентарем беглому люду из провинций Хэнань, Шаньдун и Бэйпин, а также районов бассейна р. Хуайхэ в случае возврата к хозяйствованию [23, цз. 10 (I), 147]. Указ же от 17 декабря 1403 г. гласил: «Ныне, поскольку [беглые] снова возвращаются к [своему основному] занятию, приказываю ведающим там властям давать им всевозможные послабления» [23, цз. 25, 462]. О хорошем отношении к вернувшимся беглецам и необходимости «оказывать им помощь» говорят и другие инструкции двора» [23, цз. 70, 982].

Декларируемая помощь могла, как показано выше, выражаться в выдаче необходимых средств к обзаведению хозяйством заново. Практиковалась также и безвозмездная выдача продовольствия на первое время после возврата [23, цз. 21, 377, цз. 59, 859]. Однако общих правил на этот счет не существовало. Зато можно предположить, что вернувшимся беглым прощали прежние налоговые недоимки. Правительство с первых лет неизменно удовлетворяло просьбы с мест об отмене причитавшихся до бегства недоимок [23, цз. 43, 688]. В октябре 1422 г. оно дало по этому поводу следующее разъяснение: «Когда они [беглые] возвращаются в свои хозяйства, то пахотные поля [у них] запущены и заросли сорняками, дома обветшали, неоткуда взять сельскохозяйственный инвентарь и семена. Воистину следует им помочь. Если же требовать с вернувшихся к хозяйству [уплату] недоимок и доводить [их] до крайности, то разве захотят они остаться [здесь]? Вам, Ведомству налогов, следует дать местным властям ясное предписание, что отныне следует полностью отменять причитающиеся за годы [бегства налоги] зерном, соломой и прочим с беглого люда, вернувшегося к хозяйству» [23, цз. 252, 2353].

Отмена или же отсрочка прежним беглецам текущих налогов и повинностей делалась лишь в исключительных случаях. Наоборот, возвращение подразумевало сбор налогов с тяглецов и несение ими повинностей в полном объеме. Иначе терялся основной смысл «привлечения беглых к хозяйству». Исключения делались лишь дважды. При этом первый случай касался лишь провинции Бэйпин. Распоряжением от 26 июня 1408 г. властям этой провинции предписывалось обещать тем, кто пожелает вернуться, отмену налога и повинностей на три года [23, цз. 80, 1065]. Второе распоряжение, освобождавшее от налогов вернувшихся беглых сроком на один год, было датировано маем 1421 г. [23, цз. 236, 2267]. Оно распространялось на всю страну. Но его появление связано с экстраординарными для того времени обстоятельствами — пожаром от молнии и гибелью императорских дворцов в Пекине. Такое событие было истолковано как дурное предзнаменование, что и вызвало ряд мер, облегчавших положение народа.

Как видим, отмена налогов с прежних беглецов диктовалась либо особыми соображениями-в первом случае стремлением всячески усилить северные районы, либо особыми обстоятельствами. Поэтому такую практику можно считать скорее исключением, чем правилом.