Императорский Китай в начале XV века

Само по себе подобное признание ничего не изменяло. Бюрократический аппарат существовал в Китае издревле, и император, как отмечалось исследователями, не имел другой альтернативы, кроме использования в управлении страной чиновничества [58, 25]. Однако, будучи сделано новым правительством после известного ослабления функций государственного аппарата при Чжу Юань-чжане, после попыток административных реформ, внутренней войны и переворота, такое признание звучало как определенная гарантия стабильности бюрократии. Отдавая должное чиновничеству, император как бы делал своеобразный реверанс перед ним.

Подтверждение Чжу Ди необходимости использования чиновников не осталось случайным, преходящим моментом. Повторение подобных сентенций во многих последующих официальных документах начала XV в. позволяет усмотреть в этом незыблемый принцип, которого намеревалось придерживаться правительство Чжу Ди. В качестве примера можно назвать манифест от 7 февраля 1418 г., где снова утверждалось: «Государь не может единолично управлять всем, поэтому необходимо назначать чиновников на различные должности в управлении обществом» [23, цз. 196, 2053].

В соответствии с этим принципом в начале XV в. наблюдается увеличение рядов бюрократии. В какой-то мере это можно объяснять выдвижением Чжу Ди «новых» людей, т. е. своих соратников времен войны, с сохранением при этом основного костяка «старых» управленческих кадров. В источниках зафиксировано значительное увеличение штата чиновников уже к лету 1404 г.: «Император в несколько крат против прежнего увеличил число столичных и провинциальных чиновников, состоявших на жалованье Ведомства чинов» [26, цз. 8, 10а].

Этот рост был настолько велик, что возникала необходимость его несколько ограничить. 24 июля 1404 г. император дал следующее распоряжение Ведомству обрядов: «Лишние чиновники только сидят и проедают [поставляемое] народом продовольствие… Вчера я посмотрел [данные] о выплате Ведомством чинов содержания столичным и провинциальным чиновникам. Число их возросло в несколько раз. Поэтому [я] считаю, что не нужно непрерывно пополнять [их состав]. Ограничимся теми людьми, [что уже служат]» [23, цз. 32, 569].

Одновременно Ведомство чинов отдало распоряжение всем учреждениям отсеять «лишних чиновников» [23, цз. 32, 569]. Однако в источниках нет сведений о последующем заметном сокращении штата чиновников. Можно предположить, что оно не было сколько-нибудь существенным. Отмеченные распоряжения могли остановить дальнейший рост административного аппарата, но не больше.

В манифесте от 24 января 1403 г. об общих основах взаимоотношений императора и бюрократии нашел отражение и такой традиционный момент, как превознесение «мудрости» чиновников. Все успехи, достигнутые Чжу Юань-чжаном (кстати, период его царствования характеризуется в манифесте как время «спокойствия», когда «политика и просвещение были приведены в порядок»), объяснялись тем, что он назначал на служебные посты лишь «мудрых», т. е. тех, кто оказался способным «оберегать народ и вести управление» [23, цз. 16, 291].

Подобная мысль прослеживается и во многих других официальных документах начала XV в. Например, в указе Ведомству чинов от 22 сентября 1403 г. говорилось: «Строю планы лишь как найти мудрых [чиновников] для помощи справедливому управлению… Следует приказать всем столичным и провинциальным властям выдвигать [на службу] тех, кого [они] знают [как мудрых]» [23, цз. 23, 419].

Сам по себе критерий «мудрости» в оценке деятельности чиновников не представлял ничего исключительного. Его можно считать типичным, официально пропагандируемым еще в древнем и средневековом Китае. Но настойчивое обращение к нему в исследуемый период скрывало за собой вполне конкретные политические расчеты. Подчеркивая необходимость для чиновников «быть мудрыми», правительство Чжу Ди преследовало две основные цели.

Во-первых, критерий «мудрости» был использован для защиты позиций двора в таком насущном для первых лет правления Чжу Ди вопросе, как соотношение «новых» и «старых» чиновников в административном аппарате. Этот вопрос, вставший непосредственно после переворота 1402 г., не утратил своей остроты и в последующие годы. Какова была основная позиция правительства по этому вопросу и каким образом здесь использовался тезис о «мудрости» чиновников, раскрывается в императорском манифесте от 22 апреля 1403 г.: «Государи, [обдумывающие] планы управления, должны выискивать людей, которых [они] используют. Иногда [таковых] подбирают из [сановников, служивших во времена] исчезнувших империй, иногда выдвигают [из числа своих] врагов, лишь бы только они были мудры» [23, цз. 19, 337]. Хотя приводимые далее в тексте манифеста исторические примеры сходных ситуаций касались лишь давно прошедших времен, нет никакого сомнения, что основной пафос цитированной сентенции был направлен на идеологическое обоснование действий правительства в текущий момент.