ИМПЕРАТРИЦА ФИКЕ

- Удивительный вопрос! Или вы не понимаете, что, пока это дело не вышло из женских рук, оно почти ничего не значит в политическом смысле и, значит, не может вызвать нежелательных осложнений? А потом, что вы понимаете в России? Это мой брат, который был…

- Покойный ваш брат, который был женихом императрицы Елизаветы? Я слышал эту историю уже много раз. Много! Я только очень удивлён, что вы опять начинаете какую-то длинную интригу, из которой ничего не выйдет, как ничего до сих пор не выходило из ваших интриг…

- Согласна с вами! И вполне! Действительно, что вышло из длинной интриги, закончившейся нашим браком? Ничего! Маленький князек в крохотной стране… Захолустный владыка! Несчастная жена!

Герцогиня на момент было заплакала, герцог осторожно молчал. А через полминуты, вытерев глаза, она уже энергично рубила ладонью воздух:

- Чтобы раз навсегда положить конец вашим сомнениям в этой «интриге», я должна сказать вам, что ее ведет не кто иной, как…

…?!

- …его величество король. Да, наш король Фридрих! Вы скоро убедитесь в этом! Но бедная Фике! Найдется ли в ее хрупком теле достаточно сил, чтобы пройти через такие испытания…

- Ручаюсь за нее! - сказал герцог. - Это моя дочь! Дочь прусского солдата.

В дверь постучали.

- Войдите! - крикнул герцог. Снова на пороге стал верный Фриц в старой своей штопанной ливрее.

- Эстафета из Берлина! Экстренно! - объявил он. Герцогиня всплеснула руками:

- Неужели оттуда?

Снова румяный, озябший юный офицер с пятнами от талого снега на мундире стал на пороге и, отсалютовав, вручил герцогу пакет с пятью печатями.

- От его величества!

- Ну, какова дорога? - радушно спросил герцог.

- Гнусная, ваша светлость!

- Ха-ха, добрая кружка вина сейчас не повредит, - сказал герцог и хотел было захохотать, но спохватился под ненавидящим взглядом жены. - Вы свободны!

Не успела захлопнуться тяжелая дверь, как пакет очутился в руках Иоганны-Елизаветы.

- «Государыня моя кузина! - громко прочла она и уничтожающе посмотрела на супруга. - Не сомневаюсь, что вы уже знаете из писем из Санкт-Петербурга, до какой степени ее императорское величество императрица всероссийская желает, чтобы вы с принцессой вашей дочерью приехали к ней, и какие меры приняты императрицей для пополнения расходов, связанных с этим путешествием.

Совершенное почтение, питаемое мною к вам и ко всему, касающемуся вас, обязывает меня сказать вам, какова собственно цель этого путешествия, а, доверенность моя к прекрасным качествам вашим позволяет мне надеяться, что вы осторожно отнесетесь к моему сообщению по делу, успех которого вполне зависит от непроницаемости его тайны.

В этой уверенности я не хочу далее скрывать от вас, что вследствие уважения моего к вам и к принцессе, вашей дочери, и у меня явилась мысль о браке ее с кузеном, с русским наследником…»

- Надеюсь, вы видите теперь, кто ведет эту «интригу»? - надменно спросила герцогиня у мужа.

И читала дальше:

- «Я приказал хлопотать об этом в глубочайшем секрете, в надежде, что вам это не будет неприятно, хотя при этом встретились некоторые затруднения, особенно же по близкому родству между принцессой и великим князем. Тем не менее найдены уже нами способы устранить эти препятствия и до последнего времени успех этого предприятия был таков, что я имею все основания надеяться на счастливый исход, если вам будет угодно дать свое согласие - пуститься в путь, предлагаемый вам ее императорским величеством. Но так как только немногим известна сия тайна и так как крайне необходимо ее сохранить, то я полагаю, что ее императорское величество желает. чтобы вы таили эту тайну в Германии и чтобы вы особенно позаботились о том, чтобы ее не узнал граф Чернышев, русский посланник в Берлине. Сверх того, меня извещают, что ее императорское величество приказала вручить вам через одну прусскую контору 10 000 на экипаж и на путевые расходы и что по прибытии в Санкт-Петербург вы получите еще 1000 дукатов, на путешествие в Москву. В то же время ее императорское величество желает, чтобы по приезде в Москву вы говорили бы всем, что это путешествие единственно для принесения ее императорскому величеству личной благодарности за ее милости к вашему покойному брату и вообще ко всей вашей семье.

Вот все, что я могу сообщить вам в настоящее время, и так как я уверен; что вы воспользуйтесь этим со всевозможной осторожностью, то был бы бесконечно польщен, если бы вам было угодно согласиться со всем, что я вам сообщил и парою слов известить меня о вашем взгляде на это дело.

Впрочем, прошу вас верить, что и впредь я не перестану стараться в вашу пользу в этом деле и что остаюсь благодарным к вам.

Фридрих-Rex [Король (лат.)]

Берлин, 30 декабря 1743 году».