Императрица Мария Федоровна

Императрицу навещали не только датские офицеры, но и офицеры финской армии. Она всегда любила Финляндию и часто с супругом, императором Александром III, и детьми посещала эту страну. Финский офицер Споре, служивший ранее в Егерском полку и работавший позже в финском Военном министерстве, помогал Марии Федоровне с отправкой писем ее ближайшим родственникам в Данию и Англию.

По воскресным дням императрица старалась регулярно посещать церковь. Ездила в Ай-Тодор. 25 августа – день рождения матери королевы Луизы, который Мария Федоровна всегда отмечала как большой радостный семейный праздник, прошел невесело. Императрица съездила в Мисхор, чтобы в эту страшную жару посидеть немного на берегу, навестила чету Вяземских в Алупке и с грустью записала в дневнике: «Какие же светлые воспоминания были прежде связаны у меня с этим когда-то таким счастливым днем!». Она вспоминала свою благословенную, вечно любимую Мама. Но на этот раз, дав волю своим чувствам, она написала: «Слава Богу, что ей не довелось жить в это жуткое время, когда все вокруг горит и полыхает ярким пламенем, когда брат идет на брата. Случилось то, о чем она так часто предупреждала. Мы, правда, надеялись, что нас минует чаша сия, но, к сожалению, все это выпало на нашу долю!»

Не спадающая жара и постоянные грозы, буйство стихии, характерное для крымского лета 1918 года, находилось в полном соответствии с душевным состоянием императрицы. Ее нервы были напряжены до предела; она пребывала в сильном волнении, напряжении и все время ждала, как она говорила, «достоверных сообщений» о судьбе своих сыновей. Дневниковые записи каждый новый день она начинала с одной и той же фразы: «По-прежнему никаких известий, что меня убивает…»

Каждая семья в России теряла родных: одних большевики убивали, других замучили, третьих сбросили в море, расстреляли на глазах их родителей. 31 августа пришло сообщение, что в Петрограде убили много англичан и четырех офицеров. «Как это гнусно и возмутительно!» – прокомментировала Мария Федоровна.

Особенно тяжелым было положение в Русской армии. Благодаря приказу № 1, изданному Временным правительством с подачи Совета солдатских и рабочих депутатов, «Офицеров убивали, жгли, топили, разрывали, медленно, с невыразимой жестокостью и молотками пробивали им головы», – писал А. Деникин в книге «Путь русского офицера».

До Марии Федоровны дошли сообщения, как в ответ на попытку разгрома Александро-Невской Лавры верующие ответили грандиозной демонстрацией, в которой участвовало около трехсот тысяч человек. Огромный крестный ход шел по Невскому к Казанскому Собору, а по дороге к нему примкнули крестные ходы из других церквей. Такие же выступления проходили в Москве и других российских городах.

1 сентября 1918 года через Всеволодского – внука сына дочери княгини Кочубей, приехавшего в Крым, врача Астраханской армии, пришло новое сообщение – «Ники находится в безопасности». Взволнованная этой новостью, Мария Федоровна 1 сентября радостно записала: «Слава и вечное благодарение Господу!»

От Всеволодского, внука Кочубей, Мария Федоровна узнала, что он приехал в Крым с особым заданием – заручиться согласием Олашки (так Мария Федоровна называла Николашу – великого князя Николая Николаевича – Ю.К.) «возглавить их великое предприятие».

«Это, – писала Мария Федоровна, – последняя надежда, и действовать надо немедля, не теряя времени». Но тут же императрица с сомнением заметила: «Я боюсь, что он (великий князь Николай Николаевич – Ю.К.) не возьмет это на себя, не захочет ни во что вмешиваться, хотя это нужно делать, чтобы спасти страну и бедного Ники. Господи, наставь и вдохнови его на это!»

В ноябрьские дни 1918 года большевики праздновали свою победу. В эти дни Тихон, в лице которого Церковь обрела голос огромной обличительной силы, выступил со своим знаменитым посланием: «Вы разделили весь народ на враждующие между собой станы и ввергли его в небывалое по жестокости братоубийство. Любовь Христову вы открыто заменили ненавистью и вместо мира искусственно разожгли классовую вражду. И не предвидится конца порожденной вами войне, так как вы стремитесь руками русских рабочих и крестьян служить призраку мировой революции.

Соблазнив темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, вы отуманили его совесть и заглушили в нем сознание греха: но какими бы деяниями ни прикрывались бы злодеяния – убийство, насилие, грабеж – всегда останутся тяжкими и вопиющими к небу об отмщении грехами и преступлениями…»

Бывшую российскую императрицу волновало то, что происходило на русской земле. Она, в частности, не могла поверить сообщениям о том, что офицеры русской армии для того, чтобы выжить, предавали других – своих же офицеров, за которыми шла настоящая слежка. В ее дневниковой записи от 9 сентября 1918 года имелась следующая запись: «Это настолько гнусно, и с трудом верится, что такое возможно».