Империя

Ураган длится два дня и три ночи, на протяжении которых Апирана, Новембер и Слюттер литрами пьют черный, как уголь, подслащенный кофе, а больше никакой пищи в рот не берут; и когда, наконец, буря стихает, они чувствуют себя так, словно тяжелая лихорадка покинула их измученные тела; косой сноп света пробивается сквозь пепельно-серые облака, мир с облегчением вздыхает, море успокаивается, и обессилевшие птицы — фрегаты — опускаются на слегка пострадавшую от урагана палубу «Джидды». Отдельные большие валы еще яростно изрыгают на борта парохода клочья пены, но, слава богу, худшее уже позади. Пандора выбирается из каюты на палубу, усаживается, поджав под себя босые ноги (не обменявшись ни с кем ни словом, но понимая, что она выдержала боевое крещение), на прочно закрепленном ящике с консервными банками и позволяет соленому встречному ветру играть ее волосами.

Давешние слезы и страх ей никто не ставит в упрек; даже господин Новембер, который вылез из недр фрахтера и, зачерпнув ведром морскую воду, смыл с лица и рук копоть, теперь, проходя мимо девочки, отваживается на мимолетную, лаконичную улыбку: ведь никакая замазка не соединяет людей так крепко, как совместно пережитая опасность. И в тот короткий миг, когда лицо кочегара проясняется, кажется, можно разглядеть настоящего Новембера: чувствительного, красивого, печального человека, который пытается спрятать от себя самого какую-то оставшуюся в далеком прошлом боль.

Слюттер осматривает груз: в море ничего не смыло, кроме маленького ящика со сковородками. Непонятно, зачем отправлять в протекторатные земли австралийские крабовые консервы, если там и так полно вкуснейших крабов, только что выловленных из моря. Он пожимает плечами, закуривает сигарету и направляет «Джидду» на северо-запад. Около часа пополудни капитан видит другое судно: тоже фрахтер, но следующий курсом на юг, к Дарвину; Слюттер пытается связаться с этим судном по аппарату Маркони, но не получает ответа; тогда он зовет Пандору, просит ее вскрыть несколько консервных банок и подогреть их содержимое на плитке. Вскоре за фрахтером уже тянется незримый, но заманчиво-ароматный шлейф.

Пока они трапезничают, Апирана предлагает Пандоре сделать татуировку: на каком-то месте ее кожи навсегда запечатлеть историю пережитого ими урагана, — однако Слюттер и слышать о таком не хочет, он-категорически против, ему невыносима сама мысль, что внешний покров девочки, ее нежный эпидермис, будет исколот иголками. Матрос-маори пожимает плечами: дескать, ему-то что… жаль только, что часть мировой хроники, к которой должны иметь доступ все люди, теперь нельзя будет прочитать с тела этой совсем юной девушки… Выразив свое мнение, он отправляется вниз, в котельную, чтобы отнести Новемберу тарелку с дымящимся крабовым мясом…

Все-таки этих двоих связывает любовь, пусть и странная. Пандора безусловно избрала Слюттера в качестве повелителя ее судьбы, а он, похоже, благодаря ей обрел уверенность в себе, которой прежде у него не было. Внезапно он ощущает себя, насколько такое возможно, человеком более глубоким: он теперь видит море уже не просто как устраняющую различия очистительную стихию, но понимает и страх Пандоры перед морской пучиной; понимает, что сам он, как отдельное существо, хотя и является частью мироздания, но в этой целостности значит меньше, чем веточка коралла, которая за миллионы лет истирается в эфемерный песок, существующий на периферии нашего мировосприятия… Каждый раз, когда Слюттер задумывался о таких вещах, он словно делал еще один осторожный шаг, приближающий его к смерти…

И вот, наконец, «Джидда» — словно жестоко избитый пес, пробирающийся в безопасное место под мостом, чтобы залечить свои раны, — входит в бухту Бланш. Никто на причале не ждет ее прибытия, никто в гавани Рабаула не торопится поприветствовать потрепанный бурей фрахтер. Слюттер, стоя на капитанском мостике, отдает команду бросить якорь, Апирана и господин Новембер без особого энтузиазма выполняют ее, тогда как Пандора, убедившись, что английских полицейских поблизости нет, спрыгивает, босая и в светлом платье, на дощатый причал и, мимо покачивающихся на волнах пришвартованных баркасов, направляется прямиком к губернаторской резиденции, белый фасад которой заприметила еще издали, когда судно входило в бухту. На полпути девочка останавливается, наклоняется, чтобы нарвать цветов, и несколько туземных ребятишек робко приближаются к ней. Издали кажется, что они увлеченно играют друг с другом, что за этой игрой Пандора забыла, зачем сошла на берег…