Империя

— А Вашему Величеству зачем нужно было так делать?

— Меня взяли на слабо, — просто ответила она, парень даже посмотрел на нее, убедиться, всерьез ли она. — Надо же иногда давать людям почву думать, что счастье где-то рядом, а они его не видят. Прошло полгода, теперь они локти кусают.

— Так это тирания называется.

— А тирания — стиль правления.

— Впервые слышу о стиле правления, — фыркнул Каспер.

— Могу рассказать. Предыдущий император был лицемером, он поощрял взяточничество, либерализм, всегда был на стороне судей и чиновничества. Никто не сказал вам, но при его правлении был особый слой людей — отбросы — не относящийся ни к дворянам, ни к почетным военнослужащим, просто обычные люди, живущие на честно заработанные деньги умом и руками. Городские их не любили и прогоняли, а отец считал их низшим слоем общества. Теперь низший слой общества — все общество. Новый устрой государства, правильный, всех сровнял, нет ни правых, ни виноватых, — она вздохнула, — как нет больше и землевладельцев, и животноводов, вообще никого. Зато люди теперь знают, на ком держались их сытость и тепло. Может показаться, что система моего правления держится на намеренном совершение ошибок и в конечном итоге доведения населения до осознания этих ошибок, но это лишь вторичность основного моего умысла. Грядет революция, и не изгнанников, а тех, кто выжил в худшие времена империи. Только переосознавшие трудность жизни люди, начавшие жить и развиваться заново смогут поднять империю с колен.

— Начало не было заложено.

— Терпение, дай им время. Этой зимой они потеряют треть населения, если не больше, пойдут к императрице, знаешь, за чем? За моей жизнью, но им меня не убить. Если и убьют — империи конец, пока я жива, у них есть шансы. Вот тогда и настанет глобальная революция. Мне придется многого лишиться, но это и все остальное покажет людям, что есть другая жизнь, не пользование другими, не вечный голод и мерзлота, а система государства, когда все в прок и все возвращается. Люди должны начать жить осознанно. Чтобы прекратить все, что заварил мой отец и наконец-то внушить людям осознанное существование — их нужно встряхнуть как следует. Выживут — будут спасены, не выживут — тоже хорошо.

Кэстли молчала какое-то время, сама о чем-то думая, потом сказала:

— Некоторые считают, что лучших исходом было бы убить меня и прекратить существование империи, но уход от проблемы — не есть ее решение.

Ее тон, очертание лица под светом поднимающейся луны и освещением сада, серьезное лицо. Каспер все понял. Они допустили ошибку, она уже давно все знала.

— Я не бессмертная, но и вы не гении, — она перевела на него взгляд, — вы умны, интеллектуальны, сообразительны. Я не буду убивать вас сразу, я покажу своему народу ту другую жизнь, когда люди проявили характер и приспособились.

Возвращаясь к теме о добре и зле, банда убийц оказывается в выигрышном положение: они, как отрицательные герои для Кэстли, становятся спасителями ее цивилизации, то есть, хорошими, хоть они и убийцы, собиравшиеся истребить ее народ. А она — не абсолютное зло, потому что умрут они в конечном счете героями.

— Но все же убью. Все должны знать, что сильное государство — это дисциплина и порядок, а не та анархия, к которой все пришло.

— Ты или сумасшедшая, или очень умная.

— Без разницы.

— Но зачем было доводить все до этого?

— Все за тем же, чтобы знали.

— Ясно и понятно.

— Проблема лишь в одном — захотят ли твои идти навстречу?

Каспер пожал плечами.

— Зная их цели…

— Я тоже знаю их цели, и я знаю, зачем они послали самого умного мальчика играть со мной в шахматы.

— Но откуда?

— Разведка, разумеется. За вами давно следят. Еще я знаю, что ты не знаешь, что тебе делать, — она повернулась к нему и встала против звездной россыпи на небе, — плана у вас нет, это стало заметно еще в толпе, но у меня план готов всегда.

— Потому что он безумен.

— То, что для вас — безумие, для потомков — гениальность. Да и зачем меня обвинять в том, что пороком не является.

— И правда, — подумал Каспер, — и что ты будешь делать?

— Завтра мы обезоруженные придем к убийцам, и ты все им объяснишь.

— А почему я?

— Ну, ты же меня слушал все это время?

— Да.

— Вот и все.

— А если не согласятся?

— Тогда будь что будет.

5

Утро наступило слишком рано и неожиданно, Каспер со страхом ждал рассвета. Он не знал, как отреагируют ребята: что они скажут? А если окажутся против? Что тогда скажет Кэстли?

— Ну что, — он нашел ее в больном зале, на полу, разглядывающую огромную фреску на потолке, — что ты решил?

Казалось, она лежала там очень давно, чуть ли не с ночи, Каспер поднялся очень рано, прислуга еще только начинала готовить замок к утру.

— Все то же, что и вчера.

— А запасной план? Мне ничего в голову за всю ночь не пришло.

— Не проще взять с собой охрану?

— Это неправильный жест.

— Правильный, неправильный, если нас убьют, империи реально придет конец.

— А их так сложно убедить?

Каспер помолчал.

— Они шли к этому всю жизнь. Твои идеалистические идеи им не близки.

— А что им близко? — Кэстли подняла голову. — Моя смерть?

— Месть.

— То есть, моя смерть.