Империя

— В таком случае, мы увидим канцлера только завтра, — заметил шут, подмигнув королеве. Кронг продолжал:

— Однако есть одна тонкость, одна закавыка, ваше величество, и весьма существенная… Прошу меня простить, но об этом я расскажу лично вашему величеству.

В зале воцарилось напряжённое молчание. Короля оно раздражало, и, заинтригованный секретностью дела, он приказал всем удалиться. Придворные и члены королевской фамилии починились незамедлительно, за столом, кроме короля и маршала остался только епископ.

— Ну, выкладывай! — сказал король, уже изрядно захмелевший. Ни один мускул не дрогнул на лице маршала, но голос выдавал его ярость:

— Я же сказал: лично вашему величеству!

— К-как?.. А мы… это… Епископ, он же… — Его величество растерялся, краска на его лице сменялась бледностью, но непривычный к подобным затруднительным ситуациям, он не мог пребывать в этом состоянии долго. Внезапно рассердившись, король решительно произнёс:

— Э-э… Ваше преосвященство, оставьте нас, я вас позову потом, — И он нервно махнул рукой, словно говоря: «А, ну вас всех к чёрту, король я, или не король?!»

Епископ стремительно вышел, почти выбежал, так полыхнув парчовыми полами мантии, что один бокал на столе опрокинулся. Кровавая, чуть искрящаяся струйка потянулась по скатерти под обиженный звон хрусталя и намочила колено королю. Тот, однако, не заметил, испугавшись собственной смелости и уже сожалея о ней, хотя чувство оскобленного монаршего сана обязано было как-то выплеснуться наружу. После нескольких мгновений молчания он вздохнул, как показалось маршалу, жалобно, и сказал:

— Ну вот… я слушаю.

— Ваше величество, подземный ход, который вы повелели провести от ваших покоев до крепости Агунт, пролегает под Терра-Брок.

— Ну и что?

— Ваше величество, вы забыли? Владение Терра-Брок принадлежит Великому…

Король вздрогнул, словно очнувшись от дрёмы.

— А в обход?

— Это потребует дополнительных затрат в пятьдесят тысяч терцитов. Лорд Оурбан объяснил мне состояние вашей казны — она обеспечит требуемую сумму, но тогда войну вести станет невозможно.

Король кусал губы, король раздражался — он не привык самостоятельно решать подобные вопросы, рассуждать хладнокровно — стихия Бульони, и гнев от собственной беспомощности не на ком было выместить. План с подземным ходом — это была затея Бульони, он даже не затруднил себя объяснить толком, зачем и как всё это будет устроено. А теперь маршал хочет, чтобы его величество принял решение, но почему Кронг устроил этот спектакль с секретностью? Епископ ведь всё равно вынюхает, король не держал на этот счёт иллюзий, понимая, что сдастся после двух-трёх хитроумных аргументов Бульони, перескажет разговор. А совет его ох как был сейчас нужен…

— Может быть, посвятить в наше дело его преосвященство? — неуверенно спросил король.

— Ваше величество!

— Ах, да-да-да! Он же друг Великого… — Последовало короткое раздумье. — Ладно, тогда веди через Терра-Брок, будь что будет, в случае чего я на тебя свалю вину… Можешь идти, Кронг, устал я…

глава 3

На земле Трастилии наступила ночь. Тьма принесла тишину, свежесть и блистающую красоту звёздного неба. На пустошах появились уродливые маленькие фигурки вечно суетливых шакалов, спутников волчьих стай. Эти бродяги время от времени покидали убежища под сенью лесов или в оврагах, рыскали по равнинам, взбирались на холмы, обозревая местность. Тогда под серебристым сиянием луны различались причудливые, длинные тени, слышались тягучие, тоскливые ноты — или визг и лай, пугающие случайных путников. Прекрасная для поэтов, ночь изнутри была иной, людям и животным с любой стороны грозила незримая опасность, дух её витал в пьяном воздухе, заставляя трепетать безоружного, беспокойно озираться защищённого…

В полночь королевский замок покинул всадник. Он неспешно двигался по западной дороге, покачивался в такт мерной поступи коня, насвистывая чуть грустную, красивую мелодию, иногда прерывая её, чтобы ловко бросить в рот мелкий орешек, с хрустом разгрызал и сплёвывал скорлупу. Внешностью человек напоминал купца средней руки, каковых всегда немало бывает в городе, ещё не заплывшего жирком от бестревожной жизни. Самоуверенность путника казалась, несколько нарочитой и даже подозрительной, однако обратить внимание на такие мелочи на ночной дороге было некому, ибо разбойники избегали окрестностей замка, а честные люди в эти часы спокойно спали в своих кроватях.