Империя

В мраморном вестибюле Хэй вручил лакею письмо для отправки президенту в Ойстер-Бей, а лакей передал Хэю только что прибывшую от Золушки из Вашингтона сумку с почтой.

Увидев спускающегося по лестнице Пейна, Хэй отдал сумку лакею.

— Сегодня я прогульщик. Отнесите это в мою комнату.

— Приглашаю вас прокатиться, сэр. — На своего маленького тестя Пейн смотрел сверху вниз. — Только что прибыл мой «Папа из Толидо».

— Что-что?

— «Папа из Толидо», мой новый автомобиль…

— Звучит как название картины в музее Прадо.

— Пригласим дам? — Пейн бросил взгляд в сторону кабинета.

— Нет, — сказал Хэй. — Я больше с ними не разговариваю. Я подал в отставку, а они не хотят ее принимать.

— Давайте заедем к старой миссис Делакроу. Там сейчас Каролина и Блэз.

Слышал ли Пейн, что он ему сказал? Хэй размышлял об этом, идя за молодым человеком к подъездным воротам, возле которых стояло замысловатое, поблескивающее лаком чудо техники.

Лакей помог Хэю усесться на переднее сиденье рядом с Пейном, который проявил не больше интереса к отставке Хэя, чем женщины его семьи. Наверное, я уже умер, подумал Хэй, и все просто из вежливости не говорят мне об этом. Наверное, все это я вижу во сне. В последнее время сны Хэя стали все больше походить на реальность — и это было противно, а жизнь наяву все больше казалась сном и была не менее отвратительна. Конечно, ему просто приснилось, что юный Теодор стал президентом, и что он только что посетил его в Сигамор-хилл, и Тедди обсуждал с ним вероятность или даже желательность войны с Россией. Такие вещи происходят только во сне. В реальной жизни действуют настоящие президенты, вроде Линкольна и Маккинли, и настоящие государственные секретари, вроде Сьюарда, а не он, Джонни Хэй из Варшавы, штат Иллинойс, в маскарадном костюме, едва повзрослевший, с пробивающимися усиками, погоняющий жалкую повозку по раскисшей грязи главной улицы Спрингфилда, а не в элегантной машине, стремительно мчащейся на резиновых шинах, так что кажется, будто паришь в воздухе, и авеню Бельвю проносится мимо с ее дворцами, более уместными в раю — или хотя бы в Венеции — но не на грешной земле.

Когда «Папа из Толидо» доставил государственного секретаря к особняку Делакроу, люди его узнали, приветствовали поднятием шляп, а он вежливым кивком головы отвечал прохожим, которые почтительно отнеслись к нему — или к его должности? Если человек уже умер, то откуда ему это знать: ведь все как во сне, когда спящий сознает, что все, что он видит, происходит во сне. Вопрос этот показался ему очень важным, надо будет спросить Генри Адамса, который наверняка знает и это.

В гостиной его встретила Каролина с пачкой газет в руках.

— Вы застали меня за моим рукоделием, — сказала она.

— Оно и мое тоже, — сказал Хэй. — Только я дал зарок не прикасаться к нему до сентября.

— Если бы я могла. — Каролина поздоровалась с Пейном как родственница, которой она могла стать, и Хэй подумал, как сложилась бы семейная жизнь ее и Дела. Он был убежден, что Дел не захотел бы, чтобы она издавала газету, и он был столь же убежден, что Каролина не бросила бы это занятие. Он давно понял, что у этой молодой женщины очень сильная воля, и если было какое-то качество, которого он сам бы не желал в своей жене, то это именно сила воли Каролининого толка, очень похожая на мужскую, в отличие от Клары, которая умела быть твердой, но чисто по-женски, по-матерински.

— Миссис Делакроу принимает дам из Луизианы, а Блэз играет в теннис с мистером Дэем.

— Рифмуется с Хэем, кто же такой мистер Дэй?

— Джеймс Бэрден Дэй. Он тоже из Эпгаров. Член палаты представителей.

— Почему же он не дома, не обхаживает своих избирателей, как все народные трибуны? — Хэй с вожделением смотрел на кресло, но гул женских голосов неподалеку заставил его остаться в вертикальном положении; он не мог себе позволить лишний раз сесть и встать.

— Он хотел встретиться с Херстом в Нью-Йорке. Херст в будущем году собирается стать президентом. Его раздирают амбиции.

— Он женился на хористке, — сказал Пейн, вращавшийся до свадьбы в шикарном мире Бродвея.

— Это будет потрясающая Первая леди, — торжественно заявила Каролина.

— Ну и страна! — оживился Хэй, пока не появились дамы из Луизианы.

Миссис Делакроу постарела, говорила она всем, но Хэю она показалась не изменившейся за последние тридцать лет, на протяжении которых они время от времени встречались.

— Я изменилась до неузнаваемости, — сказала она, протягивая руку Хэю и снимая другой широкополую шляпу.

— Вы нисколько не изменились, — сказал Хэй. — Но вот шляпа выдает свой возраст.

— Как грубо! Ей только десять лет. — Раздался хор одобрительных возгласов дам, разбиравших чашки с чаем с подноса, поданного гувернанткой-ирландкой. — Садитесь, мистер Хэй. У вас усталый вид.

— Это все «Папа из Толидо», — сказал Хэй, опускаясь в кресло.

— Папа? — Миссис Делакроу испуганно посмотрела на гувернантку. Католицизм, Хэй это знал, всегда был деликатной темой в присутствии слуг.

— Мой новый автомобиль, — объяснил Пейн.