Империя

— Редко удается видеть молодую даму, — медовым голосом сказал Манн, — которая в состоянии оценить… мужество, наверное, это самое точное слово.

— Вот именно, — сказал Блэз.

— Конечно, самое точное. — Каролина решила польстить. — Я с удовольствием читаю вашу газету и не понимаю, почему так много людей испытывают неловкость от ваших… экскурсов.

— Иной раз я бываю недобр, — с напускной скромностью признался полковник, — и даже, признание залог прощения, несправедлив. Например, меня кое-что раздражает в миссис Астор, наверное, потому что все мы — истинные демократы, не правда ли? Так вот, бриллианты, которые она надевает на один вечер, стоят столько, что на них можно было бы построить тысячи бараков, обитатели которых эти бриллианты оплатили.

— Полковник превращается в социалиста. — Блэз еще не научился искусству маскировать отвращение восторгом. Каролина же получила не один урок от мадемуазель Сувестр.

— Нет, мой юный друг. Просто я голосовал так, как призывала меня «Джорнел» — за Брайана. — Он взял щепотку табаку из серебряной табакерки и поднес к носу. — Вы позволите, мисс Сэнфорд?

— Ну, разумеется! Как приятно знать друг друга, хотя мы не были представлены. Версалю не грех перенять опыт «Ректора».

— О боже, — сказал Блэз, с ужасом увидев, что на столе появилась очередная порция устриц.

— Надеюсь, вы останетесь здесь жить?

— Это город будущего, — кивнула Каролина. — Он так подходит таким, как я, — людям, у которых нет прошлого. Вам, наверное, это известно лучше всех.

— О, Экскурсант вовсе не такое уж чудовище. Поверьте мне. Но я отрываю вас от ужина. — Он поднялся в тот момент, когда подали шампанское, подарок от Ректора. — Хаутлинг мне сказал, что все идет, разумеется, гладко. — Он раскинул руки, словно собираясь обнять брата и сестру. — Даже на взгляд Экскурсанта. — С этими словами полковник Манн удалился в соседний зал, где располагался мужской бар.

— Это чудовище. Как ты можешь с ним разговаривать?

— Меня восхищают чудовища. Откуда он все узнает? Я имею в виду секреты.

Блэз поднял бокал и выпил. Каролина слегка пригубила свой: надо оставаться собранной.

— Главным образом, подкупая слуг. Он платит людям вроде Гарри Лера, который поставляет ему сплетни. Говорят, у него есть сейф, до отказа набитый всяческой грязью обо всех именитых людях города.

— Взломай его!

— Что? — Блэз смотрел на нее тупо, насколько позволяли острые черты его лица.

— Разве это будет не праздник для Шефа? Опубликовать содержимое сейфа полковника Манна.

— Если он это сделает, они выставят его из города. — При этих словах появился сам Шеф с двумя молоденькими девицами, все трое были в вечерних туалетах. Блэз представил Каролину Херсту и двум мисс Уилсон. Появление Херста вызвало заметное волнение. Почитатели пожимали ему руку, недоброжелатели делали вид, что его не замечают. Шеф пристально посмотрел на Каролину и, когда оркестр, на сей раз в честь Херста, начал играть «Сегодня в городе горячий будет вечерок», сказал неожиданно тонким голосом:

— Хотите посмотреть, как я буду укладывать «Джорнел» спать?

— Мне казалось, что «Джорнел» никогда не спит.

— Она отправляется бай-бай, когда в последний раз перед сдачей в печать верстается первая полоса, — объяснил Блэз.

Херст умел настоять на своем.

— Пошли, — сказал он. Обе мисс Уилсон улыбнулись. Херст с отменной вежливостью предложил Каролине руку. — Мисс Сэнфорд, прошу. — Она внимательно разглядывала Шефа. Он был более шести футов ростом. Каролина улыбнулась и поняла, почему брат так перед ним преклоняется: Шеф был одним из тех редких людей, которые, как говаривала мадемуазель Сувестр, делают погоду.

Небезопасный старый лифт, приводимый в движение стариком-негром, доставил их на второй этаж «Трибюн-билдинг»; несколько человек еще трудились в длинной, пахнущей типографской краской комнате, напоминавшей скорее конюшню, разве что вместо седел и уздечек отовсюду свисали длинные полосы гранок, рисунков, фотографий. Электрические лампы и провода раскачивались над головой всякий раз, когда тяжелая повозка проезжала по Парк-лейн. Редактор Уиллис Эббот, энергичный, но смертельно усталый человек, возился над макетом первой полосы, главный заголовок которой сообщал читателям, что президент Маккинли собирается выступить с важной речью о Филиппинах в Сент-Луисе.

— О нет, — мягко сказал Херст. — Если мы не можем сообщить ничего такого, чего они не знают, скажем, что он намерен аннексировать всю эту страну целиком или сжечь Манилу…