Империя

Под легким дождичком они пересекли площадь Фаррагут-сквер[98] и подъехали к дому на Кей-стрит, что принадлежал миссис Вашингтон Маклин, которая вместе со своей невесткой миссис Джон Маклин в качестве вице-королевы правила вашингтонским обществом, что было бы не под силу любой Первой леди, даже если бы она не была эпилептичкой. Старший Хэй решил не присутствовать на дневном приеме в честь дочери миссис Вашингтон Маклин, Милли, ставшей супругой адмирала Дьюи. Как глава демократической партии штата Огайо и владелец газеты «Цинциннати инквайерер», Джон Маклин, ныне зять адмирала, был бельмом на глазу администрации. Но Дел не видел оснований отказываться от приглашения, а что касается Каролины, то она сгорала от нетерпения познакомиться с мистером Маклиным, коллегой-издателем. Их пути в вашингтонских джунглях пока еще не пересеклись. Ведь Каролина была поглощена собственными проблемами все лето, оказавшееся, как и предупреждал кузен Джон, тропическим. Но к счастью, и Каролина сама этому немало поразилась, она превозмогла жару, как и обещала. Она не бежала в ужасе в Ньюпорт, штат Род-Айленд или в Бар-Харбор, штат Мэн. Огнедышащий сезон она делила между Джорджтауном и Маркет-сквер и в середине июля заметила, что город стал чисто африканским. Президент удалился на озеро Шамплейн. Члены конгресса разъехались по домам, а добропорядочная публика сбежала на прохладные северные курорты. Но она никогда еще не получала от Вашингтона такого удовольствия. Первым делом надо было вникнуть в дела газеты. Юридическое маневрирование Хаутлинга и кузена Джона шло своим чередом. Стратегия Хаутлинга состояла в том, чтобы дело вообще не двигалось — и оно не двигалось. А тем временем Тримбл обучал Каролину газетному делу, которое имело очень малое отношение к новостям, и еще меньшее — к бизнесу, если иметь в виду прибыль. Правда, тираж понемножку начал расти, благодаря отважному подражательству Херсту. И «Пост», и «Стар» посылали репортеров взять у нее интервью, но она отказалась с ними говорить.

В городе, где власть основывается на известности, ее считали эксцентричной особой — богатая молодая женщина наперекор правилам играет в газетного издателя. Ее не огорчало то, что о ней пишут. Теперь она знала не понаслышке, что написанное в газете никогда не следует принимать всерьез. Возможно она не имеет представления о том, как обеспечить газете успех, но она по крайней мере научилась читать газеты. К тому же Тримбл обнаружил неожиданный, хотя и неподдельный интерес к коррупции городских властей, и хотя Каролина сомневалась, что эта тема представляет значительный интерес для публики, она поощряла его к разоблачению как можно большего количества преступлений. Одновременно она всякий раз бурно радовалась, когда из реки вылавливали тела красавиц, зачастую буквально истерзанных в клочья в порыве преступной страсти. Теперь она экспериментировала с живыми младенцами, выброшенными на помойку, особенно после того, как ее попытки вызвать сочувствие горожан к брошенным собакам и кошкам кончились неудачей.

— Сколько ты, по-твоему, продержишься? — спросил Дел. Прямо перед ними на постаменте восседал отлитый в металле адмирал Фаррагут с подзорной трубой на коленях. Дальше, за пределами площади, на Кэй-стрит показался дом Маклинов.

— О, надеюсь бесконечно долго. — Их карета пристроилась в хвост длинной вереницы экипажей перед особняком на Кэй-стрит.

— Но ведь газета теряет большие деньги?

— Фактически она приносит крохотную прибыль. — Она не объяснила, что эту прибыль приносят визитные карточки, и сейчас, когда приближается новая сессия конгресса, заказов стало поступать больше, чем обычно. — Да к тому же я делаю это для развлечения, самой себя и других.

Дел изо всех сил попытался не нахмуриться и вместо этого скосил глаза. Каролина уже знала все гримасы его лица, их было немного, и почти все ей нравились. После своего дипломатического назначения он стал держаться более уверенно и даже смело. Он был копией своей матери.

— Ты находишь в этом городе массу преступлений. — Дел старался говорить нейтрально. — Читателям это, по-видимому, нравится.

— Да, здесь совершается много преступлений. Однако по существу, — Каролина нахмурилась, уже не впервые при этой мысли, — какая разница, рассказываешь ли людям о том, что в самом деле происходит вокруг, или игнорируешь реальную жизнь города и просто описываешь деятельность правительства так, как оно этого хочет?

— Ты реалистка. Прямо-таки как Бальзак или Флобер…

— Скорее, как Херст. Херстовский реализм заключается в том, чтобы все выдумывать, потому что он хочет завладеть всем, и если вы выдумали подробности убийства или войны, то тогда это уже ваше убийство, ваша война, не говоря уже о ваших читателях, вашей стране.

— Вы тоже выдумываете?

— Мы, то есть я фактически ничего не делаю. Я как королева Виктория — поощряю, даю советы или предупреждаю. Мы иногда печатаем то, что не берут другие…

— Есть ведь такое понятие, как хороший вкус…

Каролина рассмеялась.

— Хороший вкус это враг правды!

— А кто же друг правды?