Империя должна умереть

31 июля по Монмартру идет человек с блокнотом. Это 29-летний Рауль Виллен, член «Лиги молодых друзей Эльзаса и Лотарингии», он такой же фанатик, как Принцип и Гусева. В блокнот он записывает перемещения Жана Жореса — самого известного левого политика Франции, лидера и объединителя французских социалистов. Жорес выступает против войны, а значит, против возвращения Эльзаса и Лотарингии, завоеванных Германией. Для националиста Виллена — это предательство. Он подходит к кафе «Круассан» и видит, что за столом напротив окна ужинает Жорес. Виллен дважды стреляет в голову, Жорес умирает на месте.

Чабриновича и Принципа приговорят к 20 годам заключения, и они оба умрут в тюрьме от туберкулеза. Позже будут считаться национальными героями Сербии. Хионию Гусеву отправят в психиатрическую клинику, где ее рассказ о том, как она убивала Гришку, будет пользоваться большой популярностью. «Я теперь герой на всю Россию», — будет говорить она. В 1917 году ее выпустят — и она попытается убить патриарха Тихона. Рауль Виллен просидит пять лет в тюрьме, а в 1919 году будет оправдан и освобожден прямо в зале суда к восторгу французских националистов, считающих, что, убив пацифиста, он приблизил победу в войне. Судебные издержки будут взысканы с вдовы Жореса.

Хроника растущего патриотизма

Убийство наследника австрийского престола в Сараеве оставляет российскую прессу почти равнодушной, пишут даже, что его смерть — благо для России, потому что Франц Фердинанд был настроен против нее. Дубровинское «Русское знамя» сообщает, что эрцгерцога убил «воинствующий жидовский центр», кадетская «Речь» — что убийству не следует придавать значения, потому что «тучи над Балканами складываются в призрак европейской войны» уже не в первый раз.

10 июля Австро-Венгрия предъявляет Сербии заведомо невыполнимый ультиматум. Живущий в Вене журналист Лев Троцкий поражен патриотическим возбуждением австрийцев — повсюду в городе появляется лозунг «Сербы должны умереть».

Петербург далек от патриотического подъема — в столице начинаются забастовки. «Выступление без повода, без предлогов, без лозунгов, без смысла», — изумляется Зинаида Гиппиус. Французский посол Палеолог уверен, что забастовки — дело рук немецких агентов.

15 июля Австро-Венгрия объявляет войну Сербии. В Петербурге спорят, надо ли объявлять мобилизацию, чтобы защищать братьев-славян. Императрица телеграфирует Распутину: «Мы в ужасе — война стала почти реальностью. Вы тоже думаете, что это возможно? Молитесь за нас. Помогите нам своим советом». Лежащий в больнице Григорий Распутин, по воспоминаниям Вырубовой, отвечает: «Не затевать войну, с войной будет конец России». Союзниками Австро-Венгрии являются Германия и Османская империя, так что война с Австро-Венгрией будет означать войну и с ними тоже.

16 июля Николай II отправляет телеграмму кузену своей жены, немецкому императору Вильгельму, с предложением передать австро-сербский вопрос на рассмотрение международной конференции в Гааге. Правда, российские офицеры уже уверены, что войны не миновать, — говорят, она продлится не больше полугода.

Граф Витте отдыхает в это время в Швейцарии. Он, как и все, встревожен обстановкой и говорит своим собеседникам, что «есть лишь один человек, который мог бы помочь в данное время и распутать сложную политическую обстановку» в России — это Григорий Распутин. «Он лучше, нежели кто, знает Россию, ее дух, настроение и исторические стремления. Он знает все каким-то чутьем, но, к сожалению, теперь он удален», — вздыхает Витте.

18 июля Николай II публикует приказ о всеобщей мобилизации. Вырубова бежит к императрице, та говорит ей, что это какая-то ошибка — мобилизация должна коснуться только губерний, граничащих с Австро-Венгрией. Александра спешит к мужу и выходит от него в слезах, со словами: «Все кончено, у нас война и я ничего об этом не знала».

19 июля Николай получает телеграмму от кайзера Вильгельма, который призывает его срочно остановить мобилизацию, встретиться и обо всем договориться. «Что я отвечу своему народу?» — говорит император жене. Поздно вечером в тот же день германский посол вручает главе МИД Сергею Сазонову ноту об объявлении войны. Императрица рыдает, но Николай даже выглядит бодрее: «Пока вопрос висел в воздухе, было хуже».

В этот же день бывший иеромонах Илиодор, теперь просто мирянин Сергей Труфанов, тайно переходит границу России и Швеции, скрываясь от преследования, — власти считают его заказчиком покушения Гусевой на Распутина.