Империя должна умереть

Гучков и Шульгин добираются до Пскова к 10 часам вечера в тяжелейшем нервном переутомлении: после нескольких ночей без сна у Шульгина сильные головные боли. Тем не менее их сразу проводят к императору. Гучков максимально уважительно начинает рассказывать Николаю II о ситуации в столице. По его словам, никто восстание не планировал и не готовил, оно вспыхнуло стихийно и превратилось в анархию. Отправка войск с фронта обречена на неудачу. Единственная мера, которая может спасти положение, — это отречение в пользу цесаревича при регентстве великого князя Михаила.

Шульгин описывает происходящее в Таврическом дворце и попытки Думы поддерживать порядок, спасать арестованных от самосуда, и добавляет, что для борьбы с «левыми элементами» Думе нужна помощь. Когда Гучков говорит, что у царя есть 24 часа на размышление, тот отвечает, что уже принял решение отречься в пользу сына. Но теперь, понимая, что он не может согласиться на разлуку с сыном, передумал — и отречется в пользу брата.

Воцаряется тишина. Участники разговора берут паузу — чтобы подумать. Выходя из поезда, Гучков говорит толпе любопытствующих: «Не беспокойтесь, господа. Император согласился на большее, чем мы ожидали». Они с Шульгиным не надеялись, что их предприятие будет таким простым.

Уже потом все юристы скажут в один голос, что отречение в пользу брата, то есть за несовершеннолетнего сына, противоречит всем законам Российской империи, в первую очередь Акту о престолонаследии, подписанному императором Павлом I. Однако Гучкову и Шульгину не до этого.

Наконец около 11 часов вечера Николай подписывает манифесты. Когда он доходит до того, чтобы назначить нового премьер-министра, то почти безразлично спрашивает: «Кого вы думаете?» «Князя Львова…» — говорит Шульгин. «Ах, Львов? Хорошо — Львова…» — и подписывает бумаги. Верховным главнокомандующим опять назначается великий князь Николай Николаевич.

Новая юстиция

Тем временем в Петрограде новые власти пытаются начать новую политику. Министр юстиции Александр Керенский рассылает телеграммы прокурорам всей страны: освободить всех политических заключенных и передать им поздравления от имени нового правительства. Отдельно: немедленно освободить Бабушку Екатерину Брешко-Брешковскую и пятерых депутатов от социал-демократов, которых в 1915 году сослали в Сибирь.

Уже на следующий день Бабушка, которая живет в Ачинске, получит официальное уведомление об освобождении. «При вести о свержении старого режима все местные чиновники испарились, — вспоминает она. — Никто не кричал на нас. Некому было отдавать честь. Некого было бояться. На одной из станций я встретила высоченного человека, который поклонился мне и сказал приглушенным голосом:

— Это правда?

— Похоже на то. А кто вы такой? — спросила я по сибирскому обычаю.

— Я — жандарм, который вез вас в Минусинск.

— И что вы теперь собираетесь делать?

— Пойду воевать. Мы, жандармы, постоянно просили, чтобы нас отправили на фронт, но нам всегда отказывали.

Он был последним представителем царской бюрократии, которого я встретила. Они расползались прочь, как жалкие, побитые псы, чтобы переждать, пока утихнет буря», — пишет Брешко-Брешковская.

По мере того как заключенных старого режима отпускают, появляются узники новой власти. «Были освобождены все тюрьмы и Сибирь от политических преступников, пострадавших при помазанниках; предполагается заменить их новыми, более современными», — иронизирует в своем дневнике художник Казимир Малевич.

В течение дня под стражу берут самых одиозных представителей царского правительства: бывшего военного министра Сухомлинова, бывших премьеров Штюрмера и Горемыкина, бывшего министра внутренних дел Маклакова, а также Дубровина, главу Союза русского народа.

2 марта арестантов становится так много, а средств, чтобы защитить их от самосуда, — так мало, что Керенский решает перевести всех задержанных в Петропавловскую крепость. Для многих министров арест — это спасение от смерти. Военный министр Беляев сам просит у Временного правительства защиты после того, как вооруженная толпа врывается в его квартиру и громит ее. Ему отвечают, что безопаснее всего будет в Петропавловской крепости. На следующий день Бубликову звонит бывший премьер-министр Трепов и прямо просит его арестовать. Тот хохочет в ответ — но посылает отряд, чтобы Трепова отвезли в крепость.

«Царь на Руси необходим»