Империя должна умереть

«Кто вас выбрал?» — ядовито спрашивают из толпы. «Нас выбрала русская революция!» — патетически отвечает Милюков. Спешно собирается исполком Петросовета, товарищи допрашивают Керенского, почему он скрыл от них, что депутаты хотят сохранить монархию и сделать великого князя Михаила регентом? Для социалистов это означает полный откат к старым порядкам, они намерены установить республику и боятся сговора Думы со старой элитой.

Керенский пытается убедить товарищей, что он ничего не знает и, скорее всего, для беспокойства нет повода. Он, конечно, врет: ему известно все, что обсуждается во Временном комитете, а также то, что думские эмиссары Гучков и Шульгин собираются ехать в Псков добиваться отречения. Его недавние товарищи-социалисты видят, что Керенский с ними неискренен, и заявляют, что отправят собственную делегацию в Псков или в крайнем случае помешают думской.

Керенский уходит с четким пониманием, на чьей он стороне. Он ощущает себя членом нового правительства, для которого бунтари из Петросовета — явная угроза. Ему надо бороться с ними и приложить все усилия, чтобы к царю отправились Гучков и Шульгин, а представители социалистов остались бы в столице.

Первое отречение

Утром в Пскове император читает запись ночного разговора Рузского и Родзянко. Впервые ему предлагают отречься от престола. Эта мысль Николаю II вовсе не кажется неприемлемой.

Накануне он куда более болезненно воспринял предложение назначить правительство народного доверия: идея ограничить собственную власть всегда казалась Николаю преступной. С детства, от отца и от Победоносцева, он усвоил, что самодержец несет ответственность за всю Россию перед Богом. Принять конституцию означает нарушить клятву, данную во время коронации. Не имея возможности влиять на ситуацию в стране, он по-прежнему будет отвечать перед Богом. Он, а вовсе не члены правительства! Клятва перед Богом Николаю гораздо важнее и понятнее, чем идея конституционной монархии. Не менее догматично относится к самодержавию и его жена, для которой принятие конституции — это преступление против ее сына, попытка украсть у него то, что принадлежит ему по праву рождения. Парадоксально, но отречение от престола для Николая вовсе не так страшно. Оставляя трон, он снимает с себя ответственность, а значит, никакого преступления перед Богом не совершает.

В час дня, прогуливаясь по перрону Псковского вокзала, царь говорит Рузскому, что всерьез подумывает об отречении. Час спустя приходят телеграммы от командующих фронтами, которые уже собрал Алексеев. Рузский приносит их царю — они не оставляют сомнений. Николай II приказывает написать манифест, в котором он передает престол сыну, а регентом назначает своего брата Михаила. Этот манифест следует немедленно разослать в Петроград, председателю Думы Михаилу Родзянко, и в Могилев, начальнику штаба Михаилу Алексееву.

В 3 часа Рузский выходит от царя с подписанным текстом, но его останавливает царская свита. Дворцовый комендант Воейков, министр двора Фредерикс и остальные сопровождающие царя совершенно не готовы к такой новости. Они шокированы легкостью, с которой царь отрекся («Как можно отдать престол, как будто передаешь эскадрон?» — говорит один из генералов.) «Что мне оставалось делать, когда все мне изменили? Первый — Николаша…» — объясняет царь Воейкову свой поступок.

Но Воейков просит генерала не отправлять телеграммы, а подождать. Он знает, что из Петрограда едут эмиссары Думы Гучков и Шульгин. Комендант считает, что это шанс все отыграть назад — представители Думы наверняка будут сговорчивее, чем Рузский, и не станут требовать отречения.

Император тем временем размышляет, что будет делать дальше: до окончания войны уедет за границу, потом вернется, поселится в Крыму и будет воспитывать сына. Ему говорят, что такой возможности у него может не быть. Мысль о разлуке с сыном очень впечатляет его — и он обращается к семейному врачу Сергею Федорову: «Какова вероятность, что наследник выздоровеет?» — спрашивает Николай. Врач отвечает, что шансов нет, современной науке неизвестны случаи излечения от гемофилии. Тогда император начинает думать, что отречение в пользу сына — ошибка.

Второе отречение

Тем временем Гучков и Шульгин едут в Псков. Им то и дело приходится останавливаться на станциях и выступать перед собравшимися толпами. В какой-то момент депутатам сообщают, что по телефону с ними хочет поговорить генерал Иванов. К их удивлению, он начинает жаловаться: мол, ему было приказано усмирить бунт, он должен был подождать две дивизии, которые были сняты с фронта и направлялись в его распоряжение… Но потом два батальона, которые у него были, перестали повиноваться, и теперь Иванов хочет встретиться с депутатами, чтобы посоветоваться (они уклоняются от встречи).